Шрифт:
— Раз это предложение не проходит, поручите двум из нас вызвать магистра Дино, сказать ему все, что полагается, и как следует его напугать.
И вот Гино и еще один послали за магистром Дино. Когда тот явился, Гино начал с того, что расхохотался и в конце концов сказал ему, что Дино жаждет не более не менее как его трупа и что он все прочее готов ему простить и со всем примириться, кроме спущенных штанов. На что магистр Дино говорит:
— Есть на свете страна, наиобширнейшая, и есть в ней король всемогущий, и множество у него князей подначальных и имя ему король Сарский. И когда кто-нибудь чинит им поклон, то снимает шапку, а когда чинит поклон самому великому королю, то снимает сразу и шапку и штаны. Я же, рассудив, что Знаменосец Справедливости — величайший из синьоров не только этой провинции, но всей Италии в целом, сделал, когда захотел ему поклониться, то же, что принято делать в этой стране.
Услыхав эти доводы, оба приора захохотали пуще прежнего и, вернувшись к Дино и к остальным, рассказали, как они пристыдили магистра Дино и как круто они с ним обошлись, а что он сослался на такой-то обычай в такой-то стране и что если это правда, то он не так уж виноват, и уговаривали Дино больше об этом не думать и предоставить это дело на их усмотрение.
Коротко говоря, Дино стал постепенно забывать об обиде, нанесенной ему магистром Дино, однако не настолько, чтобы с ним разговаривать, и это в течение нескольких лет, а магистр Дино этим только наслаждался и говорил:
— Если он со мной не будет разговаривать, я не пойду его лечить, когда он заболеет.
И так у них продолжалось долгое время, пока наконец магистр Томазо дель Гарбо не помирил их, устроив вечер в их честь и угостив их ужином с желудком и куропатками.
Всегда хорошо, чтобы в числе синьоров-правителей и в их компании был кто-нибудь один, кто своими повадками развлекал бы остальных.
Дино этот и был таким, но он не от какого-либо прирожденного изъяна, а только благодаря своему воспитанию гнушался всяких гадостей и не хотел даже о них слышать, и над этим-то и потешался магистр Дино и этим потешал синьоров. Поэтому благодари господа, если у тебя такой желудок, который приемлет все.
Новелла CI
Джованни — апостол, прикрываясь святостью собственной особы, проникает в пустынь и имеет дело с тремя пустынницами, так как больше трех там и не было
Не так давно в Тоди жил некий человек по имени Джованни дель Иннаморато, и был он из тех, кто называют себя апостолами и ходят в серых одеждах, никогда не поднимая глаз, а кроме того, он исполнял в Тоди обязанности цирюльника. Он имел обыкновение бродить по разным местам в окрестностях Тоди и часто проходил мимо одной пустыни, где обитали три молодые пустынницы, из коих одна была красавицей хоть куда. И означенного Джованни часто спрашивали:
— Почему тебя прозвали «дель Иннаморато» [46] ?
И тот отвечал:
— Потому, что я влюблен в благодать Иисуса. И почти что все признавали в нем святого, особливо же эти три пустынницы, которые его весьма почитали. И Джованни этот говорил, что влюблен в Иисуса, но втайне еще больше был влюблен в красивую пустынницу. Однажды побывав в одной монашеской обители на расстоянии около трех миль от Тоди и возвращаясь оттуда поздно вечером в холодную и снежную погоду, он дошел до этой самой пустыни в столь поздний вечерний час, когда он уже не мог бы попасть в Тоди, что всецело и входило в его намерения. Подойдя, он постучал в круглое окошко.
46
Сын влюбленного (итал.).
— Господи, кто это?
Он отвечает:
— Это я, ваш Джованни дель Иннаморато.
— А что вы здесь делаете в этот час?
Тот говорит:
— Я ходил нынче утром в такое-то аббатство и провел день с отцом Фортунато, а сейчас возвращаюсь в Тоди, но поздний час и злая непогода привели меня сюда, и я не знаю, как мне быть. Поблизости от вашей пустыни нет ни дома, ни крова.
Пустынницы и говорят:
— Что же заставило вас идти в такое позднее время?
Отвечает апостол:
— Не было солнца, и тучи меня обманули, но раз уже так, прошу вас, впустите меня ненадолго под эту крышу.
Пустынницы говорят:
— А разве вы не знаете, что мы никого к себе не впускаем?
На это апостол:
— Это ко мне не относится, ибо я такой же, как вы, слуга господний. К тому же и случай такой, что ночь и непогода меня сюда привели — на мою же беду, и вы знаете, что господь наш приказывает помогать тем, кто в беде.
Женщины, которые были непорочными девами, поверили его словам и открыли ему. Когда после чтения часов и легкого ужина им пришло время отправиться на покой, Джованни говорит им:
— Идите себе спать, а я посплю на этой лавочке.
У них было только одно ложе, и они сказали:
— Мы пристроимся на этих ящиках, а ты иди на кровать.
Словом, он не захотел и сказал:
— Идите вы на кровать, а я как-нибудь устроюсь.
Те и пошли на свое ложе: красавица легла в головах, другая рядом с ней, с краю, вдоль стенки, а в ногах, тоже вдоль стенки, — легла третья. Немного погодя одна из пустынниц говорит:
— Джованни, нам жалко тебя, если только подумать, как здесь холодно.