Ваш и т. д.

Маннахатта*

–-----------

*индейское название Манхэттена

–----------

Мне было интересно, что есть особенного и прекрасного в моём городе,

и вот, глядь! всплыло его исконное имя!

– Уолт Уитмен, "Маннахатта" –

Я слишком люблю Манхэттен, чтобы поселиться в нём. Самое большее, я могу лишь пожить там несколько месяцев. Именно этим я теперь и занимался. Сейчас лето 2001 года. Башни-близнецы ещё стоят, но уже ненадолго. Первая книга, "Духовное просветление – прескверная штука", уже написана, но ещё не издана.

Последние несколько месяцев я провёл в доме с собакой в Пуэрто Рико. Решив отправиться в Манхэттен, я позвонил своей сестре, которая здесь живёт, и договорился на счёт обеда. После чего она сообщила мне, что на верхнем этаже в микрорайоне Трайбека сдаются апартаменты на три месяца, если мне нужно место. Она сказала, что её друзья, которые владеют квартирой, отчаянно ищут жильца, потому что сделка через агентство в последний момент провалилась, но они всё равно поедут в путешествие.

– Хорошо, – сказал я ей. – Я позвоню Родни и попрошу всё уладить.

– Ты не хочешь сперва взглянуть?

– Ты же говоришь, всё в порядке, не так ли?

– Да, но...

– Значит, всё нормально. Увидимся за обедом на следующей неделе.

Вот яркая иллюстрация двух абсолютно несравнимых способов действия в мире: недоверие отделённого "я", и доверие интегрированного "я". Моя сестра осмотрела бы квартиру, поторговалась, может быть, пригласила экспертов проверить то и это, нашла бы альтернативу, чтобы сохранить за собой право выбора, отдала бы залог третьему лицу и наняла бы адвоката, чтобы заверить аренду. Она может называть владельцев своими друзьями, но, как она, вероятно, скажет, бизнес есть бизнес. Это самая фальшивая экономия, потому что единственное, что она экономит, это деньги, теряя при этом своё здоровье, жизненные силы, со всеми этими ужасными, основанными на страхе расчётами и манёврами. Разумеется, всё это касается не столько денег, сколько её имиджа.

Так она не только снимала бы квартиру, так она делает практически всё. Она живёт во вселенной, где в любой ситуации могут случиться тысячи плохих вещей. Она находится в состоянии постоянной бдительности. Она проводит жизнь, представляя себе, что может пойти не так, и обеспечивая, чтобы этого не случилось. Для неё вселенная это враждебное место, в котором, хотя она бы так никогда не сказала, она совсем чужая и не имеет ни прав, ни возможностей. Хотя это не совсем так. Фактически, почти все признают мою сестру яркой, привлекательной и очень успешной женщиной. То, что я сейчас о ней сказал, так же верно для многих других людей. Этот способ действия видится мне как злокачественная опухоль системы – рак жизни – но возможно, он кажется нормальным и приемлемым многим людям, может, даже большинству. Не абсолютно явный страх, но больше тупой ужас, просачивается наружу из центра во все уголки человеческого бытия. Когда живёшь так, это кажется нормальным. Освободившись, не можешь поверить, что когда-то так жил.

Для меня это самая простая вещь на свете. Я собираюсь приехать в город, снимаю трубку и нахожу место для проживания прежде, чем мне даже в голову придёт, что надо найти место для проживания. Я получаю то, что мне нужно, до того, как я узнаю, что мне это нужно, и лучше, чем я мог бы представить. Я никогда не принимаю такое безусильное функционирование как должное, поэтому по многу раз в день меня пропитывает глубокое и искреннее чувство благодарности. Я достиг такого гладкого течения жизни в основном благодаря почтительности и наблюдению, как всё работает, и благодаря тому, что держался подальше от своего маленького, боязливого, пресмыкающегося ума. У меня нет сильных искажений в ментальном и эмоциональном багаже, который я таскаю с собой, поэтому, полагаю, это позволяет всему работать как надо – гладко и легко.

Может быть, я простофиля? Лопух? Вовсе нет. Если дела пойдут плохо, или хозяева квартиры несправедливо удержат мой залог, или случится что-то неправильное, что может случиться в подобного рода обстоятельствах, то я сделаю ещё один телефонный звонок. Я натравлю на них адвоката-питбуля с инструкциями вызвать сожаления. А может, я просто пожму плечами и забью на это дело. Я никогда не знаю, как я буду действовать, до тех пор, пока это не произойдёт, поскольку у меня нет множества правил или руководств, где написано, как себя вести, или, может быть, только одно: терпение, дыхание, ожидание, позволение вещам войти в своё русло и тенденциям проясниться.

Я хочу сказать, что я не обязательно добросердечный человек. Я могу быть совершенным мудаком, по крайней мере теоретически, но должен сказать, этому не бывает так уж много причин. Я не думаю о таких вещах – сделки рушатся, люди предают друг друга, адвокаты-питбули – и они не появляются в моей реальности. В этом не было бы смысла, так как меня это ничему бы не научило. Поэтому, когда я позвонил сестре, и она сказала, что знает место, я уже всё о нём знал. Я знал, что оно будет идеальным, что с владельцами мы легко поладим, что оно будет в лучшем районе, чем я бы мог выбрать сам, и что из этого выйдет куча всего хорошего, не потому что я всё так организовал своим шикарным умишкой, но потому что я этого не делал. А если окажется, что после хорошего начала всё провалится, я не буду думать, что что-то не сработало, но что в работе нечто большее и лучшее.

У меня нет правила, которое делало бы меня хорошим парнем. У меня вообще нет правил. Правила это способ определить себя, прочертить воображаемые границы. Такие границы искусственны и легко стираются. Наши самые сильные убеждения могут стереться как слой макияжа в момент трансценденции или катаклизма, или просто небольшим изменением химии мозга. Мораль, этика – у меня их нет. Сейчас я хороший парень. Если ситуация изменится, изменюсь и я. Я бы мог страстно заявить, что я никогда, ни при каких обстоятельствах, не причиню вреда другому, но события могут развернуться таким образом, что сегодня мне придётся столкнуть под поезд детей. Я сомневаюсь в этом и надеюсь, этого не случится, но всё возможно. Да, это невообразимо, но это не значит невозможно. Невообразимые вещи происходят постоянно.