Наши родители, наши дети, наши супруги и наши друзья будут нажимать на все наши кнопки, пока мы не осознаем, чего именно мы не желаем о себе знать. Каждый раз они будут направлять нас к нашей свободе.

Я хочу, чтобы мой сын разговаривал со мной

В этом диалоге мать приходит к пониманию мнимого пренебрежения со стороны своего сына. Когда она осознаёт, что ее печаль, отверженность и чувство вины не имеют никакого отношения к нему, а целиком связаны с ее собственным мышлением, она открывает возможность изменений для себя, а также для своего сына. Мы не должны ждать, чтобы наши дети изменились для того, чтобы мы могли быть счастливы. Мы можем даже обнаружить, что та ситуация, которая нам неприятна, — это как раз то, что мы искали, это дверь в наше «я».

Элизабет (зачитывает из своего вопросника): Я злюсь на Кристофера, потому что он перестал общаться со мной и не приглашает меня встречаться с его семьей. Мне грустно оттого, что он со мной не разговаривает.

Кейти: Хорошо. Продолжайте.

Элизабет: Я хочу, чтобы Кристофер разговаривал со мной время от времени, приглашал меня встретиться с ним, его женой и детьми. Он должен отстаивать свою позицию перед женой и сказать ей, что не хочет исключать из своей жизни мать. И он должен перестать обвинять меня. Я нуждаюсь в том, чтобы Кристофер принимал меня, принимал мой образ жизни. Я хочу, чтобы он понял: я отдала ему все, что могла. Кристофер — трус, обидчивый, высокомерный и черствый. Я больше никогда не хочу чувствовать, как он меня отвергает или не общается со мной.

Кейти: Хорошо. Теперь возьмем некоторые из этих мыслей, чтобы их исследовать. Сейчас мы рассмотрим наше мышление, зададим четыре вопроса и сделаем разворот. И посмотрим, можем ли мы прийти к какому-то пониманию. Давайте начнем. Прочтите мне еще раз первое утверждение.

Элизабет: Я зла на Кристофера, потому что он перестал общаться со мной и не приглашает меня встречаться с его семьей.

Кейти: Это правда? Это действительно правда? (Следует долгая пауза.) Просто отвечайте «да» или «нет», дорогая. В этих вопросах нет никакого подвоха. Что бы вы ни ответили, будет одинаково хорошо. Это делается просто для того, чтобы проникнуть внутрь себя и увидеть, что на самом деле истинно. И даже, может быть, пойти еще глубже. И еще глубже. «Он не общается с вами и не приглашает вас встречаться с его семьей» — это правда?

Элизабет: Ну, иногда.

Кейти: Хорошо. «Иногда» — это более честно, потому что вы тем самым признаете, что он все-таки вас приглашает. «Он не приглашает вас встречаться с его семьей» — это правда? Ответ прост: «Нет».

Элизабет: Я это понимаю.

Кейти: И как вы реагируете, когда появляется эта мысль?

Элизабет: Это держит меня в постоянном напряжении. Я волнуюсь всякий раз, когда звонит телефон.

Кейти: Видите ли вы причину отбросить мысль «Он не приглашает меня встречаться с его семьей»? Я не прошу вас отбросить ее. Просто скажите, видите ли вы причину отбросить эту ложь, которая противоречит реальности?

Элизабет: Да.

Кейти: Назовите мне какую-нибудь благоразумную причину в пользу сохранения этой истории, причину, которая не вызывала бы у вас стресса.

Элизабет (после длительной паузы): Я не могу найти такую.

Кейти: Давайте поработаем с мыслью «Я хочу, чтобы мой сын звонил мне». Я могу рассказать о своем опыте — я никогда не хочу, чтобы мои сыновья звонили мне. Я хочу, чтобы они жили так, как они хотят. Я хочу, чтобы они звонили тому, кому они хотят звонить, и мне нравится, что часто это бываю я. Это не всегда было так. Кем бы вы были без мысли «Я хочу, чтобы мой сын звонил мне. Я хочу, чтобы он приглашал меня в свою семью независимо от того, хочет он этого или нет»?

Элизабет: Я была бы человеком, который может дышать и радоваться жизни.

Кейти: И вы были бы близки с ним, не чувствовали бы себя отделенной от него независимо от того, навещает он вас или нет. Близки с ним здесь, в сердце. Теперь давайте развернем ваше первое утверждение.

Элизабет: Я злюсь на себя, и мне грустно, потому что я перестала общаться с собой.

Кейти: Да, вы мысленно жили делами своего сына. То есть вы ввергли себя в сон о том, как ваш сын должен жить. Я люблю своих сыновей, и я уверена, что они могут управлять своей жизнью по крайней мере так же хорошо, как я могла бы управлять их жизнью. Нужно ли им видеться со мной? Я полагаю, что лучше всего судить об этом могут они сами. Если я хочу их видеть, то сообщаю им об этом, и они честно отвечают «да» или «нет». Вот и все. Если они говорят «да», я довольна. Если они говорят «нет», я тоже довольна. Поэтому я ничего не могу потерять. Это невозможно. Можете ли вы найти другой разворот!

Элизабет: Мне грустно, потому что я не разговариваю с собой.

Кейти: Вы не разговариваете с собой. Мысленно вы полностью заняты его делами. И вы чувствуете одиночество от этого. Одиночество от того, что вы не пребываете в самой себе. Хорошо, теперь прочтите следующее утверждение.

Элизабет: Я хочу, чтобы Кристофер говорил со мной время от времени, приглашал меня встретиться с ним, с его женой и детьми.

Кейти: «Вы хотите, чтобы он приглашал вас встретиться с ним, с его женой и детьми» — это действительно правда? Почему вы хотите встречаться с ними? Что вы хотите, чтобы они сделали или сказали?

Элизабет: Чего я действительно хочу, так это чтобы они принимали меня.

Кейти: Разверните это.

Элизабет: Чего я действительно хочу, так это принимать себя.

Кейти: Так зачем же обременять их тем, что вы сами можете себе дать?

Элизабет: И чего я действительно хочу для себя — чтобы я принимала их и то, как они живут.

Кейти: Да, с вами или без вас. (Элизабет смеется.) И я знаю, что вы можете это сделать, поскольку вы думали, что они могли бы это сделать легко. Это говорит мне о том, что вы знаете путь. «Если они приглашают вас, значит, принимают» — можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?