— Не верю, что не больно, — шепнул Серый.

На миг ему захотелось отказаться от затеи, но он вспомнил жену, Димку, Светку, сцепил зубы и замотал головой: не-ет, некуда отступать. Незачем. Три года мир…

Дальше Серый работал пилкой — снизу, сбоку, освобождая от ковра нижнюю половину тела. Спортивные штаны он сразу стянул к браслетам, обнажая волосатые ноги, подождал реакции. Реакции не было.

Когда показалась прижатая к животу рука, он перевернул порезанный ковер, выламывая и эту, и вторую руку за спину. Свел вялые ладони вместе, откусил от мотка проволоки сантиметров двадцать, накрутил эти сантиметры на запястья. Все спокойнее.

Мерцал свет.

Захотелось вдруг чаю. Обжигающе-горячего. Прям до дрожи. Серый сел на пол, ощущая клекот внутреннего напряжения. Скоро-скоро, эта сука скоро… Не удержался, стукнул кулаком по ребрам лежащему — жалко, ковер смягчил.

Он часто представлял себе, как это будет. С того самого момента, как Украина в лице своего президента объявила всех участников антитеррористической операции героями. Первым делом решил резать пальцы. Затем — яйца. Остальное зависело от импровизации. Но пальцы и яйца — обязательно. Первым делом.

Мир у нас. Все герои. Все, кто убивал, насиловал, грабил. Все.

Никакого суда. Никакого разбирательства. Поцелуи взасос и всеобщая, сука, свидомая шизофрения. Мы — герои.

Нет, ребята, только пальцы и яйца.

Серый выволок человека из остатков ковра, напрягшись, приподнял его и завалил на стул. Прижал коленом. Урод весил где-то под сотню. Ляжки толстые. Губы сочные. Проволоку с запястий пришлось размотать, чтобы тут же закрепить правую руку героя на подлокотнике. Еще двадцать сантиметров от мотка — и уже левая оказалась прихвачена двумя оборотами к железной пластине. Тело само сползло на сиденье.

Но Серый не удовлетворился сделанным и замотал проволокой все до локтей, потом срезал с урода спортивную кофту, майку и трусы. Комочек гениталий в паху его едва не насмешил. Героическое, сука, хозяйство.

Все?

Голый человек на стуле упирался подбородком себе в грудь. Серый, подумав, еще и шею проволокой притянул к прутьям спинки.

— Ну вот, — сказал он негромко, — теперь и приступим.

Правда, вопреки собственным словам, Серый просто сел на табурет напротив. Вспомнился вдруг Димка, ковыряющийся в двигателе «Явы»: «Пап, да блин, как ты на ней ездил-то?». Звон ключей. Чумазое лицо, сморщенный нос, такие родные складочки через переносицу…

Все ушло.

Серый посмотрел на привязанного к стулу урода, поднялся по ступенькам, открыл дверь наружу, сходил к колодцу и набрал ведро воды. Зачем-то потрогал воду рукой — холодная, нет — и разозлился на себя: какая, мать, разница?

Внизу, в подвале весь залп из ведра он зарядил человеку в лицо и в грудь. Брызги оконтурили стену за стулом. Человек от залпа дернулся. Пальцы вцепились в подлокотники. Жилы вздулись на шее. Изо рта вылетела слюна.

— Б…ь!

Серый усмехнулся, услышав судорожный звон цепи, пробуемой на разрыв.

— Не стоит, — сказал он, усаживаясь.

Урод поднял голову.

У него было совсем не уродское, молодое лицо, где-то даже симпатичное, мужественное, с нравящейся женщинам небритостью. Только гематома, родимым пятном протянувшаяся от виска через скулу, его портила. Как и верхняя, вздувшаяся губа.

— К кому это я залетел? — спросил пленник, осматривая подвал цепкими глазами. — Холодно, сука, вообще.

Серый промолчал.

Человек шмыгнул носом и скривился, ощупал губу языком.

— Это ты меня отоварил, дядя?

Серый и этот вопрос оставил без ответа, смотрел в сторону.

— Значит, сочтемся, — ощерился пленник, подрагивая. — Слышь? Сочтемся, говорю. Или ты глухой, дядя? Трусы-то нахрен стянул?

Серый чуть наклонил голову. От его полыхнувшего ненавистью взгляда что-то затравленное появилось у урода в глазах.

Бойся, тварь, бойся!

— Я тебе что, денег должен?

Пленник попробовал взвиться со стула, но у него не получилось даже привстать. Так, приподнял зад, напугал ежа. Проволока врезалась в горло.

— Ах ты, сука!

Урод закашлял, напрасно напрягая плечи. Кожа его покрылась пупырышками. Член сделался совсем маленьким и спрятался в паховых волосах.

— Фамилия и имя, — сказал Серый.

Спокойный, казенный тон дался ему с трудом. Жутко хотелось добавить коленом твари ярких красок.

— Борис Полторак, — с легкой заминкой, щурясь, ответил пленник. — Это ты, дядя, еще не знаешь, с кем связался.

Серый полез за пазуху, достал паспорт с трезубцем и кинул в урода.

— Твой паспорт. Итак, давай сначала. Фамилия и имя.