Шрифт:
– Ох и крепкая у тебя рука, Марин! – не открывая глаз, сказал я. – Только ты в следующий раз сразу топор бери – чтобы уж наверняка!
– Во! Очухался! – радостно сказал невидимый Мишка. – А мы уж думали, что и ты… того…
– Макс? – Губы с трудом вытолкнули слово. Я открыл глаза и в упор посмотрел на Барского. Товарищ отвернулся.
– Наповал, – сказала Марина. – Пять попаданий… Тебя тоже задело!
– Да? – Я с сомнением прислушался к собственному организму, но кроме привычной тупой ноющей боли в затылке и общей слабости, ничего нового не обнаружил.
– Две пули ногу задели, одна – ребра, – огорошила Марина и немедленно пояснила: – По касательной – штаны порвались, и на гимнастерке дыра. Счастливчик…
Мишка неожиданно заплакал навзрыд и бросился прочь от нас. Только тут я обратил внимание, что сижу на земле, прислонившись спиной к колесу полуторки, а девушка сидит рядом на корточках. Почему-то вокруг было очень тихо – не гудели моторы, не переговаривались люди, ничего не брякало и не звякало.
– Из-за Макса переживает, – проводила его взглядом Марина. – Ты тоже на покойника был похож… Впрочем, ты и сейчас…
– Живой все-таки? – устало спросил подошедший Хуршед. – А то мы подумали…
– Что произошло с самолетами, сержант?
– Они… упали! – криво усмехнулся Альбиков. – Одному ты помог, второму – погранцы…
– Чего? – Я даже привстал, подумав, что ослышался.
– Ты. Сбил. Самолет! – отчетливо сказал сержант. – Он грохнулся чуть дальше по дороге. Мягонько так упал, словно приземлится хотел… Только шасси выпустить забыл… А второй это увидел, начал отворачивать – в него погранцы по команде капитана залпом бахнули. Полста автоматических стволов… упреждение капитан грамотно взял – там фюзеляж как решето, мы уже глянули. А первому летчику ты башку прострелил – две пули в лоб. Аккуратно так, над переносицей ровные дырочки, и крови почти нет…
– Почему я? Мы втроем стреляли!
– Стреляли втроем, но бронебойные только у тебя были, – пожал плечами Хуршед. – А там стекло в кабине толстенное, не какой-нибудь плексиглас, почти настоящая броня. На вот твой трофей, с пилота сняли, и книжка его.
Альбиков положил мне на колени пояс и кобуру из мягкой телячьей кожи, а сверху бросил зольдбух.
– Лейтенант Герхард Баркхорн [29] . Пятьдесят вторая истребительная эскадра, – прочитал я. – Девятнадцатого года парень. Молодой совсем… сука… был… В лоб, говоришь?
29
Герхард Баркхорн (1919–1983), второй по результативности лётчик-ас Люфтваффе после Эриха Хартманна.
– Угу, – кивнул Альбиков. – Две дырки! А между ними расстояние всего в три пальца…
В кобуре оказался экзотический ствол – «беретта» двадцать второго калибра. Пижонский пистолетик… Да и патронов к нему не сыскать.
– Марина, вот тебе подарочек от меня! – Я протянул трофей девушке. – На войне такая штука полезней колье и шубы!
– Полезней чего? – не поняла моего юмора Марина, принимая подарок с легким румянцем на щеках. – Спасибо, Игорь!
– Кроме Макса, еще кого зацепило?
– Нет, – качнул головой Хуршед. – Ты их на себя отвлек, головной одну очередь успел дать, пока не шлепнулся, а второй вообще не стрелял. Ладно, давай грузиться, да поехали. И без того много времени потеряли, а немецкие танки все ближе.
– Рота, к бою!!! – внезапно раздалась зычная команда. – Командиры отделений, ко мне!!!
– Это еще что? – удивилась Марина.
– Догнали, проклятые! – скривился, словно от зубной боли, Хуршед. – Где Мишка? Надо нашего ранбольного в укрытие отнести, а он…
– Я здесь, товарищ сержант! – Подбежавший Барский выглядел… странно он выглядел – уже совершенно сухие глаза слегка прищурены, но между ресниц проскальзывает такое бешенство… Подозреваю, что теперь он не стал бы выговаривать мне за убийство ножом пленного, как четыре дня назад. Война быстро выбила из парня все романтические бредни.
– Эй, что стоите? Немедленно отгоните машину в рощицу! – скомандовал подбежавший капитан Крюков.
Мотор взревел на низкой ноте, но задние колеса крутились напрасно – влажная земля надежно удерживала свою добычу.
– Так, товарищ капитан… Я застрял! – из кабины на подножку вылез молодой пограничник. – Толкнуть бы!
Крюков только рукой махнул, и тут же к грузовику подскочил десяток парней. Хуршед, Марина и Барский едва успели втолкнуть меня в кузов, как мощным рывком полуторку буквально вынесло из промоины. Подпрыгивая на кочках, машина устремилась к спасительной рощице. Сидя на куче рваных брезентовых мешков, рядом с телом убитого друга, я с высоты грузовой платформы быстро осмотрел окрестности.