Шрифт:
Синичкин моргнул, ошеломленный подобным наглым наездом. Все-таки он из запаса призван, причем недавно – нет привычки ставить на место младших по званию. Да любой кадровый командир, даже вчерашний выпускник училища, сразу бы далеко и надолго послал бы такого щенка, как я. А этот стоит, сопли жует. И бойцы у него под стать… Крысы тыловые! Поймали шпиёна, мать вашу! Даже обыскать не догадались, олухи! Будь я настоящим диверсантом-парашютистом, положил бы всю их дурную команду за пару секунд, потратив всего три четверти магазина «Астры».
Я, собственно, тоже находился сейчас в подвешенном состоянии – и не видел из него выхода. Конечная, или, вернее, промежуточная, остановка моего маршрута пролегала через здание управления госбезопасности, находящегося в столице Украинской Советской Социалистической Республики. И как мне туда добираться, если руководство «на местах» не соизволит обеспечить транспортом? Вот была же шальная мысль побить этих придурков и угнать полуторку. Сейчас бы уже к Киеву подъезжал.
– Что тут происходит? – Вопрос был задан хорошо поставленным «командным» голосом. Даже с некоторой долей этакого начальственного «рыка».
Я поднял глаза. Рядом с машиной нарисовались двое военных. Первый, среднего роста, дородный, лет под пятьдесят, в коверкотовой гимнастерке и синих шароварах. На петлицах – ромбик, на рукаве – звезда. Бригадный комиссар, как покойный Жиленков? Второй – высокий молодой парень, с тремя сержантскими треугольниками на воротнике, на груди – новенький «ППД».
– Кто тут упоминал Особый отдел? – спросил комиссар, обращаясь к Синичкину.
Бедный лейтенант конкретно завис – рот открыт, глаза вытаращены, из-под пилотки ручьем льется пот.
– Он с самолета выпрыгнул! Шпион, наверное! – внезапно сказал Оглоблин, тыкая в меня пальцем, и мстительно добавил: – Сопротивление оказал, еле скрутили!
– Что-о-о-о-о-оо?! – Глаза дородного военного внимательно скользнули по мне.
Подозреваю, что от него не укрылось отсутствие на мне головного убора и знаков различия. А заодно и вопиющее несоответствие юного возраста и «офицерской» гимнастерки.
– Я начальник Особого отдела штаба корпуса бригадный комиссар Лукашин! [66] – отчеканил особист. – Лейтенант, представьтесь!
66
В период с февраля 1941-го по июль – август 1941-го военные контрразведчики носили униформу обслуживаемого рода войск со знаками различия политического состава и имели звания политсостава.
– Я… а… – Похоже, что после «зависания» Синичкин запустил процедуру «перезагрузки».
– Что вы мямлите, лейтенант! – рявкнул Лукашин. – Распустились совсем, собственного звания назвать не можете!
– Лейтенант Синичкин, начальник интендантской службы 145-го стрелкового полка! – Бедному очкарику все-таки удалось взять себя в руки.
– Что происходит, Синичкин? – грозно навис над ним особист.
– Я… мы следовали по… своим делам на склад… в расположение продовольственной службы дивизии. Увидели в небе самолет. С него спрыгнул он. С парашютом, – «объяснил» Синичкин.
– Понятно! – с каким-то странным значением в голосе сказал Лукашин.
Что ему там было понятно – хрен знает. Лично я бы из такого «объяснения» фиг бы что понял. Ну, на то он и особист в немалых чинах, чтобы всё с первого раза понимать.
– Значит, так, Синичкин… Временно, до завершения следственных мероприятий, поступаете в мое распоряжение! – распорядился бригкомиссар. – Следуйте за моей машиной!
Лейтенант осоловело хлопал глазами, на лице Оглоблина сияла довольная улыбка. Ничего, служивый, я не злопамятный – я просто злой, и память у меня хорошая! Война впереди длинная, авось и пересекутся где-нибудь наши дорожки…
– Миша! – не поворачивая головы, позвал Лукашин.
Громила-сержант выступил вперед.
– Садись с ними в кузов. Проследи, чтобы всё было как надо! – приказал особист.
Сержант Миша молча кивнул и ловко перемахнул через борт, приземлившись рядом со мной. Слегка подвинув Оглоблина, сержант присел, почему-то направив дуло автомата на остальных красноармейцев-тыловиков.
Синичкин стоял рядом с грузовиком и судорожно глотал воздух. У него даже стекла очков запотели – так его, бедолагу, корёжило. А вот не хрен излишнюю бдительность проявлять! Проехал бы мимо по своим делам, всем бы легче было. А сейчас его и бойцов возьмут в оборот – как минимум допросят об обстоятельствах поимки страшного немецкого парашютиста-диверсанта. Эх, лейтеха, не дождутся тебя сегодня на дивизионном складе!
Через минуту возле полуторки тормознула черная «эмка». Из окошка высунул голову бригкомиссар и коротко скомандовал:
– За мной!
Синичкин захлопнул рот и с видом отданного на заклание львам христианского мученика полез в кабину грузовичка. «Эмка» сорвалась с места, мы последовали за ней. Некоторое время петляли по улочкам поселка, но вскоре вырвались в поля и двинулись на хорошей скорости по вполне приличной «шоссированной» дороге – совсем не той, по которой мы в данное село заезжали.