В том ЖЭКе по соседству с «паспортным столом» работал грустный сантехник Аркадий Потапов. Был один нюанс. Он был соседом Артоболевской по ЖЭКу. На одном коридоре, но в разных концах. Поднимаясь по лестнице на второй этаж ЖЭКовского здания людской поток разделялся на две части. Одни шли по нужде к паспортистке, другие – с такой же тяжелой душевной ношей, к сантехнику. В чем-то похожи были их неоднозначные миссии. Она – давала людям надежду на собственный раздельный санузел, а он – заставлял это необходимое место функционировать по полной программе. Одно без другого не могло и не хотело существовать. Аркадий Потапов всегда приходил на работу чуть раньше. В то время как Изольда Леонидовна пила свой утренний кофе с цикорием, он украдкой на лестничной клетке вдыхал шлейф от запаха ее духов «Красная Москва». Потапов знал, что Изольда неприступна. И безысходности он даже пошел на должностное преступление.

Изольда Леонидовна жила в третьей квартире на первом этаже. Потапов пробрался в подвал и каким-то хитрым сантехническим способом забил канализационную трубу вожделенной паспортистке. Преступление было совершено днем, именно с тем расчетом, что к вечеру аварию заметят и вызовут его, срочно спасать положение. И тут он – Победитель Канализации, Спасатель Одиноких Женщин, Повелитель Фитингов и Трубных Дел Мастер – приедет к ней на белом коне, постучится копьем в ворота и совершит свой подвиг, разбив сердце неприступной красавицы. Затаившись в своей каптёрке, Потапов стал ждать развития событий. Ждал долго. Лишь только стемнело, он встал на свой пост под окном Артоболевской. Но ничего не происходило. Выкурил две пачки сигарет «Астра». Промурлыкал под нос все песни, какие знал, из передачи «Шире круг». Луну уже закрыли облака, но сантехника никто не вызывал. Он замерз, как южная рыбка гобиус марморатус, (более известная, как цуцик) в Черном море в годину трудных зим. Он начал уже матом ругаться, глядя на занавешенное окно Изольды Леонидовны. Но ничего не происходило. В отчаянии, он сходил в каптёрку, жахнул стакан бормотухи, потом, через паузу, еще один. Занюхал этот неожиданный ход головкой чеснока и, собравшись с духом, отправился прямо в квартиру номер три.

В то время Изольда Леонидовна уже объявила войну мужчинам, но еще берегла себя, как могла. Регулярно делала огуречные маски и обмазывалась кремами на ночь. Звонок в дверь застал ее в самом неудобном положении. Она только-только облачилась в розовую с цветами по подолу комбинацию (где в те времена найдешь пеньюар? слова такого даже не знали), и облепила свое узкое лицо по периметру огуречными ломтиками. Звонок звенел пронзительно, требуя немедленно открыть дверь полуночному ковбою. Удивить паспортистку получилось. Сантехник Потапов стоял на пороге. В одной руке он сжимал букет подвядших хризантем, которые почему-то показались Изольде в темноте подъезда ландышами. Где в конце ноября можно найти ландыши? От этого она опешила и, возможно, первые минуты шока спасли жизнь Потапову. Хризантемы были тронуты морозцем на клумбе во дворе, поэтому вид имели не самый важный, поникшие цветки напоминали скорее о закате молодости наших героев. В другой руке сантехник взволнованно сминал фуражку. Глаза его были закрыты или от счастья, или от испуга. Как только заветная дверь открылась, он впал в экстаз и начал читать все, что попадалось в глубинах его подсознания на тему любви из школьной программы: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…», затем сразу без остановки Есенина «И любовь, не забавное ль дело? Ты целуешь, а губы как жесть. Знаю, чувство мое перезрело, А твое не сумеет расцвесть», а потом почему-то «Люблю тебя, Петра творенье…». Видимо, все, что было связано со словом «любовь» вылезало у Потапова в этот момент из головы. Сердце Артоболевской начало подтаивать прямо в дверях.

На словах «твой строгий, стройный вид» Изольда Леонидовна насторожилась. А на словах «береговой гранит» пелена романтизма спала с нее окончательно. Возможно, детонатором послужило и то, что Потапов сам начал выходить из экстатического состояния и приоткрыл глаза. Перед ним стояло совсем не то, что воображалось ему на словах «чудное мгновенье». Высокая, худая как жердь тетка, с повязкой на голове и огурцами на лице вовсе не пахла «Красной Москвой», даже наоборот, воняла дёгтем, потому что благоухающих кремов в те времена и не было. Видимо, от вида избранницы и поэтическую интонацию сантехника повело в сторону. Изольда Леонидовна верная своей мужененавистнической присяге и обладая дзюдоистским прошлым, приобняла сантехника и провела блестящий бросок «ката гурума», что означает «колесом через плечи». В тот момент, когда у Аркадия Потапова вся жизнь пролетела перед глазами, он все же успел поблагодарить Бога, что Артоболевская живет на первом этаже – лететь было недалеко, всего один лестничный пролет. Эта случайная молитва его и спасла. Хризантемы и кепку он странным образом не выпустил из рук, пока летел через десять ступенек вниз – прямиком в дверь подъезда.

Так окончилась несостоявшаяся любовь сантехника и паспортистки. Расчет оказался не правилен. Изольда умела обращаться со всеми сантехническими инструментами от банального вантуза до трехметровой «змейки». Она без труда сама спасла весь подъезд от засорения канализации, труд сантехника ей не понадобился.

На утро на обшарпанной двери «паспортного стола» она нашла записку со стихами Лермонтова «Я не унижусь пред тобою; /Ни твой привет, ни твой укор /Не властны над моей душою. /Знай: мы чужие с этих пор». Сантехник Потапов больше в этом ЖЭКе не работал.

…Ивану Силычу в это утро было стыдно. Он не победил зло, не спас Аркашу Баловнёва, не угомонил бесноватую Изольду Леонидовну Артоболевскую из третьей квартиры. Он ехал в метро к старому товарищу, доктору Хачатурянцу. Тот был человек опытный, и обязательно должен был дать совет другу Королькову, что делать, и разъяснить, кто виноват. А кроме этого надо было показать доктору локоть – сгибался он теперь плохо и болел. С ссадиной на щеке, побитый и огорченный, Иван Силыч наблюдал, как люди спешили по своим важным делам, не подозревая, с каким мировым злом вступил он сегодня утром в неравную схватку. А на него из угла старого вагона смотрел своей черной дырой раструб огнетушителя.

Первым делом надо позвонить в редакцию. Редактор был страшным пьяницей и если не позвонить до 12 часов – всё пропало. У Оли был сенсационный материал – интервью с академиком Федотовым. Тот несколько лет изучал возможности организма и придумал методику подготовки человека к перенесению сложнейших нагрузок.

Для увеличения силы и выносливости, по мнению академика, требовалось всего-навсего силой мысли отключить мозг от необходимой части тела. Федотов утверждал, что даже невзрачной наружности человек без особенной мышечной массы способен, например, поднять сто или двести килограммов. Руки, утверждал академик, не обладают мышлением и не способны к анализу, а стало быть не знают, что такое сотня-другая веса. Руки, ноги, спина и другие мышечные зоны могут выполнять только свою однообразную работу и если их защитить от лишних импульсов нервной системы, способны на многое. Еще никто в мире на знал, как отключить мозг – результаты исследований академика могли вывести на качественно новый уровень деятельность военнослужащих, шахтеров, грузоукладчиков и даже артистов цирка.

Ольге вообще везло на необычных людей. Она жила в своих статьях, маленьких заметках и больших интервью. То ей попадется канатоходец, который без страховки под куполом цирка танцует на канате, то пенсионер, который в квартире из подручных средств собрал двигатель баллистической ракеты, то подросток, который на уроках математики случайно рассчитал орбиту кометы Чурюмова-Герасименко.

А теперь этот академик, за методиками которого наверняка охотятся разведывательные службы всех мировых держав. Правда, она добивалась встречи с ним две недели. Но, ничего – она умет ждать добычу, если она того стоит. Зато интервью будет сенсационным!