Эта работа Челищева проникнута глубоким патриотизмом. Он стремился доказать, «что русский язык, как верное выражение ума и души народа, обладает всеми условиями для того, чтобы служить достаточным орудием для просветительных целей».

Челищев, по его собственному выражению, «бесился и рвался», слушая клевету, возводимую на русский язык, а следовательно, и на русский народ. С негодованием пишет Челищев и о тяжелом положении крепостного крестьянства, скованного «узами рабства».

Много, много было в России уже и в то время смелых честных людей, «правдолюбцев», борцов за справедливость и свободу!

И все же это еще не создавало условий, необходимых для практического осуществления идей и стремлений Радищева. Он и сам понимал это.

Находясь в ссылке, он писал в своем философском трактате «О человеке»:

«Малейшая искра, падшая на горячее вещество, произведет пожар, сила электрическая, протекая везде непрерывно и мгновенно, где найдет только вожатого. Таково же есть свойство разума человеческого. Едва один возмог, осмелился, дерзнул изъятися из толпы, как вся окрестность согревается его огнем и, яко железные пылинки, летят прилепиться к железному магниту, но нужны обстоятельства, нужно их поборствие; а без того Иоганн Гус издыхает во пламени, Галилей влечется в темницу, друг ваш в Илимск заточается…»

Обстоятельств и их «поборствия» не было. Не созрели еще общественные силы, которые впоследствии свергли существовавший строй.

Теперь проследим ход событий, имевших такое большое значение во всей последующей жизни Радищева.

Как уже говорилось выше, Радищев закончил писать «Путешествие» в конце 1788 года. Нужно было подумать о напечатании книги.

Разрешение к печати за подписью председателя Управы благочиния, петербургского обер-полицмейстера Рылеева, было получено 22 июля 1789 года.

Сам Радищев так рассказывал об этом:

«Когда моя книга была уже готова, то я послал ее для цензуры с бывшим прежде книгопродавцем, а в то время находящимся при Таможне. Долго времени спустя, в конце прошлого лета, книгу мою Мейснер [90] возвратил за подписанием обер-полицмейстера Рылеева. Неизвестно мне, оказывал ли Мейснер о сочинителе книги; но он мне сказывал, что о имени моем не объявил. Я хотя мало тому верил, но, признаюсь, был тому рад, потому что, не зная, как в публике оно будет принято, я хотел ждать, для объявления о себе того времени, как его одобрят…» [91]

С одобренной к печати рукописью Радищев обратился в Москву, к типографу Селивановскому. Селивановский, прочитав рукопись и, очевидно, правильно оценив значение книги, отказался ее печатать. Радищев погорячился, получив отказ, но потом, как рассказывает сын Селивановского, «смягчил тон и, расспросив о деле типографском и имея деньги, решился сам завести типографию…»

Есть сведения и о том, что Радищев хотел издать свою книгу в университетской типографии, у Новикова. Рукопись была дана на просмотр цензору Брянцеву, который вымарал чуть не половину книги. Радищев не мог согласиться с этим и тогда-то и решил устроить собственную типографию.

В 1783 году Екатериной было разрешено частным лицам устраивать типографии и печатать книги, «не требуя ни от кого дозволения». Управа благочиния должна была следить, чтобы в книгах не появлялось что-либо «противное законам божиим и гражданским или же к явным соблазнам клонящееся…»

Радищев говорил впоследствии, что он «вознамерился завести у себя типографский стан, но не имел на то случая. Прошлым летом получил я стан типографский от Шнора с литерами… Первую книжку в один лист на оном я напечатал под заглавием «Письмо к другу в Тобольске». Вторую «Путешествие»; та и другая за цензурою…»

Типография Радищева помещалась в его городском доме, на Грязной улице, и, конечно, была более чем скромной по своему оборудованию.

«Наборщиком той книги («Путешествия»), — говорил впоследствии Радищев на допросе, — был находящийся в то время при таможнях надсмотрщик Богомолов; тискана же она с помощью собственных его людей».

Книгопродавец Зотов также показал на допросе, что он, бывая у Радищева, видел в доме его типографию, а «наборщики у него — таможенные надсмотрщики и его люди».

Они же были и первыми читателями «крамольной» книги, когда долгими вечерами зимы 1790 года набирали и тискали ее… Рукопись «Путешествия» для набора была переписана набело таможенным служащим Александром Царевским, молодым образованным разночинцем, знакомым Радищеву еще с 1785 года, когда Царевский давал уроки сыновьям Радищева. Кроме Царевского, в работе по набору и тисканью книги принимали участие таможенные служащие Богомолов и Пугин. Корректуру книги читал и правил сам Радищев.

Печаталось «Путешествие» долго: с января по май 1790 года.