– Зря улыбаетесь, – заметил полковник. – Вы упустили террористку. Женщину, доставившую бомбу в здание железнодорожного вокзала.

– Ее убили сообщники через несколько часов после того, как она сбежала, – словно оправдываясь, сказал следователь.

– Слышал. Только это обстоятельство не смягчает вашей вины. По какой-то причине вы не опознали преступницу, хотя говорили с ней.

– Я уже докладывал генералу, – устало ответил Филиппов. – На тот момент у меня не было фотографии. Устное описание внешности было расплывчатым и неточным.

– И тем не менее это грубейшая ошибка для человека с вашим опытом.

Филиппов вглядывался в лицо Беленкова, пытаясь сообразить, к чему тот клонит.

– Прошу написать рапорт на имя генерала Девочкина, где вы объясните причину ваших ошибок. – Беленков встал и направился к двери. Там, обернувшись, добавил: – Надеюсь, за этим не кроется нечто большее.

Полковник ушел, а Филиппов остался сидеть в своем кресле, уставившись в одну точку. Теперь он понимал, что значит быть «под колпаком» у спецслужб.

Однако именно в такие минуты он предпочитал действовать. Сидеть и пережевывать свои неприятности было не в его характере. С рапортом Филиппов тоже решил подождать. Для него важней всего было схватиться за тонкую ниточку, которая, возможно, приведет к типу в вельветовой куртке и объяснит его трюк с двумя чемоданами.

Филиппов взял со стола записку, оставленную утром Гришей Румянцевым. На ней было имя попутчицы Свирской и ее адрес.

– Галина Ивановна Сутина, улица Депутатская, десять, квартира тридцать четыре, – прочитал он и сунул бумажку в карман.

До Крестовского острова Филиппов добрался за сорок минут, нашел дом номер десять на улице Депутатской и остановился у единственного подъезда высотки.

Поставив машину на сигнализацию, он поднялся на несколько ступеней, дернул входную дверь и, после того как она не открылась, позвонил в тридцать четвертую квартиру.

– Кто? – спросил женский голос.

– Следователь Филиппов, откройте, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить.

– У меня уже были, – быстро проговорила женщина.

– Вот как? – Иван Макарович удивился, однако продолжил настаивать на своем: – Откройте дверь. Заодно расскажете, кто приходил.

В коридоре на подступах к лифтам его задержала консьержка.

– Кто такой? Куда идете?

– Ух ты! – Филиппов восхитился ее рвением. – Если бы все граждане так защищали чужое добро! – Он раскрыл портфель и достал яблоко. – Держи, бабуля, за службу!

– Ты мне зубы не заговаривай, – еще напористее подступила старуха. – В какую квартиру идешь, к кому? – Наконец, она решилась на крайнюю меру: – А ну-ка, предъяви документы!

– Иду в тридцать четвертую квартиру, к Сутиной Галине Ивановне. Вот мои документы. – Он сунул ей корочки.

Консьержка надела очки, проверила документ, после чего забрала у него яблоко.

– Вы всех так встречаете? – спросил он, нажимая на кнопку вызова лифта.

– В нашем подъезде позавчера убили женщину, – сказала она.

– В какой квартире? – насторожился Филиппов.

Старуха надкусила яблоко:

– Не бойся, твоя забулдыга живехонька.

– Вы про кого?

– Про алкоголичку из тридцать четвертой. Пока муж с ней жил, серьезная была женщина. А как бросил – покатилась под горку.

– Спасибо… – Иван Макарович вошел в прибывшую кабину и покрутил пальцем у кнопок.

– Десятый! – подсказала консьержка и откусила яблоко.

– Спасибо.

Двери лифта закрылись. Пока кабина поднималась вверх, Филиппов размышлял о том, что сказала старуха.

Когда открылась дверь тридцать четвертой квартиры, перед ним предстала пропитая черноволосая женщина лет сорока с бантиком на кожаном ободке, какие носили на голове лет двадцать назад. Ту моду он еще помнил.

– Сутина Галина Ивановна? – спросил он, одновременно оглядывая ее и понимая, что это отнюдь не то, что он ожидал увидеть. – Можно войти? – Филиппов предъявил удостоверение.

– У меня уже были. Спала, ничего не помню. С Танькой Масейкиной дружбы не водила.

– К вам приходили по поводу ее убийства?

– Она жила в соседней, тридцать третьей квартире.

– Я по другому вопросу. – Филиппов повторил: – Можно войти?

– Проходите. – Шаркая ногами, Сутина побрела на кухню. Как только Филиппов зашел туда вслед за ней и задохнулся от вони, он опустился на стул, стараясь не видеть раковины, в которой гнил мусор.

– Вы ездили 27 сентября, в субботу, в Москву? – Глядя на нее, Филиппов уже знал ответ на этот вопрос.