Буквально через минуту они уже были возле отметки, за которой начинал бушевать уносящий всё в зияющее ничто ураган. Санитарный инспектор покрылся холодным потом. Его тело трясло, а бельё было безнадежно испорчено. Правда, он этого уже не замечал. Он вообще ничего не замечал кроме бушующего, наводящего ужас смерти ничто впереди и надвигающейся смерти сзади. Собрав в кулак все свои силы и мужество, санитарный инспектор перешагнул через невидимую черту, отделяющую его от чёрной дыры. Ветер взвыл в ушах, как смертельно раненый зверь. Приходилось прилагать все усилия, чтобы оставаться стоять на ногах. Стоило санитарному инспектору сделать хотя бы одно неосторожное движение, как ветер подхватил бы его и с нарастающей скоростью бросил бы в ненасытную пасть чёрной дыры.

– Готов? – услышал он голос Белого Кролика.

Вместо ответа Паркин выругался.

– Значит готов, – сказал Белый Кролик и с силой толкнул санитарного инспектора в спину.

Потеряв равновесие, санитарный инспектор кубарем полетел вперёд, умирая от панического ужаса, полностью овладевшего его сознанием.

Матильда Крюгер лежала на траве. Её красивое нагое тело украшала еда – гарнир для тех, кто буквально через несколько минут вкусит её плоть.

Плоть к плоти…

Попрощавшись с телом, люди начали уходить с поляны.

Санитарный инспектор нагнал мужчину, порекомендовавшего ему обратиться к Мастеру Света.

– Извините, что всё вышло вот так вот, – сказал санитарный инспектор, опустив голову.

Его самого удивляло, насколько он, человек, живущий бок о бок со смертью, остро реагирует на убийство Матильды Крюгер.

– Тебе незачем извиняться.

– Но ведь она…

– Она успела вернуться Домой, а в этом случае смерть теряет значение. Как и жизнь, – добавил он после паузы.

– Не понимаю…

– Извини, я не знаю, как объяснить.

– Тогда я пойду?

– Подожди.

Человек коснулся рукой плеча санитарного инспектора, и клеймо исчезло.

– Ты всё правильно сделал, и я должен тебя отпустить. Но ты можешь прийти сам, если захочешь и если найдешь дорогу. Так что прощай или до свиданья.

– Прощайте или до свиданья, – повторил санитарный инспектор.

Уходить не хотелось, но он понимал, что он не тот человек или пока не тот человек, который может остаться здесь навсегда. Ему и так было позволено увидеть то, что было за пределами «нормальных» человеческих возможностей.

– Постой, – собеседник догнал санитарного инспектора почти у самых ворот, – я не сделал ещё самого главного.

Посмотрев санитарному инспектору прямо в глаза, он медленно коснулся рукой его лба, а затем… рука свободно прошла сквозь плоть. В голове санитарного инспектора вспыхнуло солнце, осветив на какие-то несколько секунд самые темные уголки его души.

– Теперь иди, – сказал собеседник, убирая руку.

В следующее мгновение санитарный инспектор услышал смех Сэнди.

Санитарный инспектор сидел и смотрел сквозь давно немытое оконное стекло на старую, закопчённую стену, поросшую «марсианскими» лишаями. За окном противно накрапывал мелкий осенний дождь, от которого на душе становилось особенно мерзко.

Прошло чуть больше недели с тех пор, как санитарный инспектор, пройдя сквозь чёрную дыру, очнулся в одноместном номере дешёвой гостиницы в Детройте, где, оказывается, вполне счастливо проживал Сэнди с тех самых пор, как кто-то разгромил его дом в Мелиополисе.

Гостиница была наимерзейшей. По сравнению с ней даже мексиканская дыра, где нашли тело Марии Кон, казалась пентхаузом. Номером называлась миниатюрная комната с жуткими депрессивной расцветки обоями, совершенно непонятно почему названными зелеными в цветочек. На холмистом полу лежал труп линолеума, тоже «зеленый в цветочек». Сверху все это великолепие венчал потемневший и облупившийся потолок с фрагментами когда-то помпезной лепки.

– Ты что, не мог найти себе жильё приличней? – спросил санитарный инспектор, поняв, что стал пленником обстоятельств, приговоривших его к заключению в этой дыре на неопределенный срок.

Вместо ответа Сэнди отыскал в своём ноутбуке нужный файл и прочитал: [2]

«– Я бы посоветовал тебе снять номер в одной из тех жалких гостиниц, которые тебе хорошо известны, – ответил он. – Чем безобразнее заведение, тем лучше. Если в комнате постелен ковёр болотного цвета, а стены оклеены такими же обоями, тогда эта гостиница может сравниться с той, которую я показал тебе как-то в Лос-Анджелесе.