Андропов оправдываться не пытался. Это было бесполезно. Однако

то, что сказал Гречко, запомнил. Пройдет немного времени,и маршала не станет, а жена его во время похорон во всеуслышание заявит, что его отравили. Даже если это и неправда, одно то, что такая мысль могла прийти в голову жене высокопоставленного советского чиновника, лучше всего говорит о характере взаимоотношений на кремлевских вершинах. Но если неожиданная смерть министра обороны пока остается загадкой, совсем не загадка то, что было решено на том сентябрьском заседании Политбюро после побега Беленко .*

По заданию Андропова придумывается такая версия: летчик-де сбился с курса, и вот теперь японцы держат его вопреки его воле, пичкают его наркотиками, и он сам не знает, что говорит. В этой версии следует обратить внимание на одно чрезвычайно важное обстоятельство. Андропов предполагает в действиях противника то, что сделал бы сам. Он-то уж наверняка напичкал бы попавшего в его руки какими угодно наркотиками. Так главный хранитель кремлевских тайн выдает один из своих самых ревностно охраняемых секретов.

В тот момент ему, видимо, изменила его вечная расчетливость и осторожность. Он готов был на все, лишь бы заполучить беглеца обратно. По его заданию агент КГБ под видом сотрудника посольства отправляется на встречу с Беленко.

Беотенко этой встречи не хотел, но японцам надо было показать могучему северному соседу, что они делают все для того, чтобы убедить летчика вернуться.

Едва войдя в зал, представитель советского посольства обрушил на летчика поток слов. Он говорил о том, что в Советском Союзе понимают, что Беленко оказался здесь против своей воли, что ему надо скорее возвращаться и что ему ничего не грозит.

— Никто не заставлял меня произносить никаких речей и никто не давал мне никаких наркотиков, — прервал гебиста летчик. — Я принял решение самостоятельно. — Он сделал короткую паузу и решительно закончил: — Я попросил политического убежища в США и возвращаться не собираюсь.

Он встал и направился к выходу, а вслед ему несся визг потерявшего над собой контроль кагебиста: ’’Предатель! Ты от нас не уйдешь!”

В то же самое время Станислав Левченко, чье официальное положение токийского корреспондента „Нового времени” служило лишь прикрытием его разведывательной деятельности, получил срочное задание из центра. Надо было немедленно выяснить, что успел рассказать Беленко и что японцы намерены сделать с самолетом. Особенно Москва была обеспокоена судьбой сверхсекретной электронной системы, позволявшей отличить свой самолет от чужого.

Позднее Левченко напишет, что ”в КГБ ни одна важнейшая операция не проводится без ведома Андропова”. Задание, которое он получил, в этот раз не являлось исключением. От него требовали идти на все, не считаться ни с чем, но выполнить порученное. В этом тоже проявлялся характер Андропова. Вынужденный действовать быстро, он отбрасывает всякую щепетильность, он не выбирает средств, он идет напролом. Времени на разыгрывание многоходовых операций нет. В ход пускается примитивная ложь, угрозы, запугивания, шантаж — весь привычный арсенал КГБ.

Через день в распоряжение Левченко было предоставлено письмо жены сбежавшего пилота. У него не было никаких сомнений в том, что к написанию его она не имела ни малейшего отношения и что состряпано оно на Лубянке. Левченко поручалось как можно скорее распространить его в печати и тем самым повлиять на Беленко.

На летчика это не повлияло. Андропов доложил о неудаче на очередном заседании Политбюро. Малоутешительны были и другие вести. МИГ-25 собираются передать американцам. Председатель КГБ получает приказ от Политбюро помешать этому любыми средствами.

В движение приводится вся сеть так называемых ’’агентов влияния” в Японии, то есть тех, кто по своему положению способен склонить японское правительство к принятию нужных и выгодных Советскому Союзу решений. Среди них особым весом пользовался X. Ишида, бывший министр труда, несколько лет назад завербованный советской разведкой. Он развивает бурную деятельность.

Андропов не останавливается и перед тем, чтобы написать личное письмо одному из советских агентов с просьбой о помощи. Изумленный Левченко доставил письмо на бланке председателя КГБ с его личной подписью не менее изумленному японцу.

— Это самый компрометирующий документ, какой только можно придумать, - кричал пришедший в паническое состояние агент. — Уберите его немедленно. Не надо мне такой чести. Это прямой путь к пожизненному заключению. Это надо уничтожить.

Ни письмо Андропова, ни агенты влияния, ни угрозы не помогают. МИГ-25, таинственный, тщательно охраняемый от посторонних глаз МИГ, передают американцам.

Беленко мог праздновать победу, но в безопасности он себя не чувствовал. Тогда он, правда, еще не знал о восьмом отделе Главного управления „С”, которому поручают исполнение „мокрых дел”. Сотрудники этого отдела в тридцатые годы похитили в Париже белых генералов Кутепова и Миллера, убили Игнатия Рейсса, Вальтера Кривицкого и многих других перебежчиков. По заданию этого отдела был убит в Мехико Троцкий.