— Ничего не надо купить? — орет мальчик-девочка. — Хлеба? Папирос? Винограда?

Японец ничего ей не отвечает и, откинувшись к стене, сосет трубку и строит нам рожи.

Лариса с силой захлопывает дверь, и мы мимо флигелька поднимаемся на крышу, куда ведет широкая лестница.

— Почему этот японец молчит и улыбается? — спрашиваю я у Ларисы.

— А потому, что он с утра нажрался своего дурацкого опиума! — отвечает она, яростно жестикулируя. — А под вечер к нему придут три дурака, среди них один военный моряк, и он их будет учить английскому. Так и живет!

Но мы уже на крыше. Она большая и плоская, как стол. Покрыта асфальтом. На двух ее концах стоят футбольные штанги, за ними высятся крытые железом чердаки.

— Здесь мы играем в лапту и в футбол, — рассказывает Виктор.

— И в альчики, — добавляет Топорик.

— Альчики? — спрашиваю я.

— Ну, бабки! — отвечает раздраженно Лариса. — Не все ли равно, как их называть?.. А мяч лучше гонять днем. Вечером соберутся взрослые, и нас могут выставить.

— А вечерами, — рассказывает Виктор, — здесь играют в карты, пьют вино, приводят девочек…

Лариса отворачивается и говорит:

— Но спать все равно весь дом приходит сюда. Вот увидишь, как это интересно!

— Ну, конечно, не все, — возражает ей Виктор. — Кто боится воров, тот спит дома. Нерсесу Сумбатовичу или, скажем, нашему Философу никакая духота не страшна.

— Не спят на крыше только жильцы третьего этажа, — вступает в разговор Топорик. — У них и так высоко. И уличные балконы есть.

— А если дождик? — спрашиваю я.

Они вдруг втроем хохочут.

— В Баку — да дождик? Дождик здесь бывает только зимой, и то редко. А зимой и так все спят дома. Даже Грубая Сила! — говорит Виктор.

Интересно, что в этом доме почти у всех клички или прозвища.

Потом мне показывают чердаки. Лариса достает спрятанный в углу резиновый мяч, выбегает с криком на крышу, мы за ней, и начинаем гонять мяч. Виктор становится в воротах, Лариса — в защиту.

Мы с Топориком сильно бьем по воротам, даем «свечки», но мяч не падает на улицу. Удивительная крыша!

Позади нас раздается глухое рычание и ругань.

Я оборачиваюсь. В дверях чердака стоит долговязый парень, у него длинные обезьяньи руки; скорчив рожу, он потягивается.

— Черти, так и не дали поспать! Вот я вам еще поору! — грозит он нам.

— Грубая Сила, наш Федя, — ухмыльнувшись, говорит Лариса и с такой яростью ударяет в мяч, что чуть не валит им с ног Виктора.

А Федя, ругаясь, приближается к нам.

Он, видимо, года на два старше нас и на голову выше. Весь он какой-то костлявый и угловатый, с копной нечесаных волос на голове. Какая-то дурацкая ухмылка на губах. И руки, руки чуть ли не до самых колен!

Видя, что никто не испугался его угроз, Грубая Сила говорит:

— Ладно, пацаны, и ты, дура, — обращается он к Ларисе, — давайте поиграем. Условия такие: пропустите мяч — получите по «бамбушке», нет — получите по конфетке. — Он лезет в карман и показывает нам горсть конфет в цветистой обертке.

Вытянув вперед руки, мы вчетвером становимся в воротах.

Федя отмеряет одиннадцать шагов, долго целится и бьет пушечным ударом!

Хотя мы с вытянутыми руками бросаемся вперед, но мяч влетает в ворота.

Схватившись за бока, Федя хохочет до слез.

Виктор умоляюще просит:

— Только не очень сильно. — И покорно подставляет голову.

Согнув указательный палец, с каким-то вывертом Федя бьет Виктора по макушке. Это у него называется «высеканием искры».

Схватившись за голову, приседая, Виктор со стоном отбегает в сторону.

Зажмурив глаза, подставляет голову Топорик. Прикусив губу, Федя бьет. У Топорика брызжут слезы, но искр что-то не видно.

Федя подходит к Ларисе, но та фырчит, как кошка, и он испуганно отскакивает от нее.

— А это что за шпингалет? — вдруг, покосившись на меня, спрашивает Федя.

— Новенький… — отвечаю я каким-то писклявым голосом от страха. — Сегодня приехали…

Федя бьет ногой меня под зад, и я лечу на землю.

— Будем знакомы! — нагло смеется Грубая Сила и, сунув руки в карманы залатанных брюк, вихляющей походкой идет к лестнице.

Держась за голову, Виктор угрюмо становится в воротах и недобрым взглядом провожает Федю. Мы уже без прежнего азарта продолжаем игру. А вскоре спускаемся с крыши.