Все крупные феодалы, как носящие титулы, так и не носящие, соединили в своих руках власть помещиков с властью государей. Точно так же поступали и высшие духовные лица. Светские владельцы феодальных земель назывались герцогами, графами, ландграфами, маркизами, баронами. Они стояли в различных отношениях как к королю, так и друг к другу. Одни из них формально были зависимы непосредственно от короля, или, как говорят, были его вассалами, другие подчинялись не самому королю, а какому-либо из его вассалов. По примеру короля крупные землевладельцы выделяли из своих владений участки свободным людям, желавшим поступить к ним на службу. Они так же, как и король, окружали себя целым штатом служащих, игравших роль их телохранителей и даже составлявших основу их войска, с которым они выступали против других им подобных землевладельцев в случае возникновения между ними каких-либо раздоров. При этом между лицами, получавшими бенефиции от крупных землевладельцев, и самими крупными землевладельцами устанавливались те же отношения, которые существовали между королем и его вассалами. И владельцы бенефициев, полученных от крупных собственников, стремились удержать в своих руках выданные им земли, превратить их в наследственную собственность и успевали в этом.

С течением времени исчезло всякое различие между аллодами и бенефициальными владениями. Крупные землевладельцы выдавали бенефиции уже не только из своих аллодов, но и из бенефициев, полученных ими от короля [76] . Навстречу развитию бенефициальной, или феодальной, системы, шедшему сверху, от короля и высших землевладельцев, шло то же развитие снизу благодаря общему распространению уже упомянутого нами обычая коммендации [77] . Теперь уже коммендировались не только мелкие землевладельцы крупным, но и крупные — королю; это считалось даже особенной честью. Каждое лицо при таком порядке непременно зависело от другого более сильного лица: свободное, безусловное землевладение окончательно заменилось условным, приносившим с собою определенные обязательства. Вассальные отношения проникли собою все общество, вплелись в общественную жизнь, как цепкое растение. Города потеряли свою самостоятельность: они оказались в зависимости или от светского феодала, или от епископа. По отношению к крестьянам, живущим на его земле, феодал был полновластным господином, верховным повелителем; крестьяне уже не владели землей, а только пользовались ею, вели на ней свое хозяйство, за что платили подати и несли различные натуральные повинности; они сделались крепостными феодала.

При преемниках Карла Великого графы стали стремиться к самостоятельности, они не повиновались распоряжениям короля и даже сопротивлялись им с оружием в руках. Они постепенно превращали в своих вассалов землевладельцев, живущих на земле, ими управляемой, не обращая внимания на то, что некоторые из них могли быть вассалами самого короля. Таким образом, графы сделались полными господами в управляемых ими землях. Для каждого графа король был теперь только сеньором: граф приносил королю такую же присягу, какую самому графу приносили его вассалы. Взамен этого король давал ему инвеституру на графство, то есть возводил его в достоинство графа и утверждал за ним все права, связанные с этим. Граф взамен обязывался клятвой приводить свое войско на призыв короля и являться к нему, по его призыву, для совещаний или для суда. В отношение графа к населению графства король уже не вмешивался. Он мог лишить графа его достоинства только по приговору феодального суда, который составлялся из лиц, равных графу, то есть других графов. В общем, король оставался государем только в своих собственных владениях.

Таким образом, в государствах, основанных германскими народами на почве Западной Римской империи, постепенно возникли более или менее обширные пространства земли, на которые простиралась исключительно власть крупных феодалов. В состав каждого из таких пространств входили: земли самого феодалла, бенефиции его вассалов и участки земли, поделенные между крепостными и другими людьми несвободного состояния. На последних лежали различные повинности, оброки и барщина. Если на одном из таких участков селился бы свободный человек, он тем самым терял бы свою свободу. Одна часть населения крупного феодального владения состояла из вассалов владельца, другая — из его подданных, третья — из его рабов, но все они без различия были его людьми.

Подобно крупным светским владениям образовались и духовные. Монастыри, архиепископы, епископы, сосредоточив в своих руках огромные владения, пожертвованные в их пользу королями, призывали на эти земли и свободных, и несвободных людей, которым выдавали участки на различных условиях [78] . Нередко такие участки не влекли за собою необходимости платить подати, а только налагали обязательство оказывать монастырю или высшему духовному лицу известные услуги. На монастырских землях селились охотно, так как эти земли пользовались сравнительно большей безопасностью и даже обладали «правом защиты», то есть вполне могли служить убежищами для преследуемых лиц; с другой стороны, эти земли освобождались, благодаря иммунитетам, от различных государственных податей. Лицо, поставившее свою землю под защиту церкви, освобождалось от податей и повинностей, из которых самой тяжелой была военная. Люди, жившие на землях церковных, назывались церковными людьми.

Так возникла целая иерархия землевладельцев, занимавших различное общественное положение, обладавших разнообразными правами. Во главе феодальной иерархии стоял король. Непосредственными его вассалами были герцоги, маркграфы, большая часть графов, некоторые виконты и некоторые простые бароны. Виконты (прежние областные правители) и простые сеньоры были вассалами герцогов, маркграфов и графов. Наконец виконты и простые сеньоры имели своими вассалами мелких собственников.

Что касается низшего земледельческого класса, то его положение менялось в различные эпохи, но ни в одну из них это население не представляло однородной массы. Законодательство Римской империи смотрело на земледельца, как на рабочее орудие, как на вещь. Раб представлял собой живой капитал, но не личность; государство отдавало его в полное распоряжение владельца. Но уже и тогда существовали земледельцы, пользовавшиеся известными правами, несшие военную повинность, платившие подати; их могли продать лишь вместе с землею. Наконец, наряду с полными рабами и людьми, пользовавшимися ограниченною свободой, всегда жили в деревнях и совершенно свободные личности, хотя они и представляли ничтожное меньшинство.

В последний период императорского Рима правительство обратило внимание на положение рабов. Так, император Константин Великий [79] уравнял по значению убийство раба с убийством свободного человека. Улучшению положения рабов содействовала христианская церковь. Вот в каких пламенных выражениях высказывается в защиту сельского на селения самый видный из ее представителей тогдашнего времени св. Иоанн Златоуст [80] : «Сельские жители осуждены на подавляющее бремя, как ослы и мулы… Их тела щадят менее, чем камни, им не дают отдыха. Плодородны поля или нет, их одинаково заваливают работой. Можно ли представить еще большее бедствие, чем то, которое испытывают они, когда в конце зимы, после обременительной работы, изнуренные от холода, от дождя, от ночного бдения, они возвращаются домой с пустыми руками и в довершение всего остаются должниками? Они дрожат перед наказаниями и притеснениями, которые приготовляются их надсмотрщиками». Но еще заметнее стало улучшаться положение низшего земледельческого класса в последующее время, в правление Меровингов [81] и Каролингов [82] , когда стали возникать сельские общины — деревни, населенные людьми, обладающими некоторыми правами. Одни были обязаны своим возникновением какому-либо землевладельцу, вокруг которого группировались лица, владевшие собственностью из его рук. Другие возникали вокруг городов, замков, церквей или монастырей. Особенно обязана была деревня бенедиктинским монахам.

С развитием феодализма положение сельского населения ухудшилось, так как полная беззащитность побуждала его принимать самые тяжелые условия, лишь бы сохранить жизнь свою и своего семейства. Хищнические набеги феодалов постоянно грозили его существованию. Но зато тот же феодализм решительно превратил рабов-земледельцев в крепостных, что было шагом к полному освобождению. Он признал за ними право наследственности, наделил их землей под условием несения известных повинностей и создал из них низшую ступень той феодальной иерархии, о которой мы говорили выше. Правда, все это было куплено ценой тяжелых, а нередко и возмутительных повинностей [83] , но все же и такое положение сельского население имело один весьма важный плюс: крестьяне были наделены землей.