Шрифт:
Вдруг справа застрекотали пулеметы. Посмотрев назад, поручик заметил отступающих гренадеров. Их довольно много, и отбежать успели прилично. Это по ним вели такой интенсивный огонь.
– Ваше благородие, приказано отходить! – передали по цепи.
Стрельба усилилась. Попов испугался, что враг начнет преследование и первым, на кого нарвется, будет его взвод. Медлить нельзя!
– Отходим по одному! – приказал, опасаясь приковать к себе внимание германцев.
Первые трое послушались, добросовестно выполнив команду. Остальные же, растеряв последние капли выдержки, одновременно повскакивали с мест и бросились бежать очертя голову.
– Проклятье! – Попов поднялся последним.
Шагнул и… повалился на землю. Он совершенно не чувствовал ног.
«Ранили!» – была первая пугающая мысль. Уже представлял с отчаянием, как немцы, выйдя из окопов, забирают его, беспомощного, в плен…
Но нет. Чувствительность быстро возвращалась. Беглый осмотр показал, что ноги целы. Они попросту затекли, пока сидел на корточках. Может, и к лучшему, что упал, а то пулеметы затарахтели еще сильнее. Немцы все же открыли беглый, сосредоточенный огонь.
Собрать все силы, подняться – и рывком вперед…
Сам не заметил, как развил бешеную скорость. Бежал на пределе возможностей, а то и за пределом. Догнал своих. Все вместе, с разбега, не останавливаясь, по колено в воде перешли болотистую речку Ганчу, считавшуюся непроходимой вброд. Преследуемые огнем немецкой артиллерии, отмахали еще около двух верст и лишь потом остановились, тяжело и надсадно дыша. Пока переводили дух, Попов отчаянно боролся с гадливыми чувствами. Ему казалось, что немцев нипочем не победить, война будет идти бесконечно долго, а сегодняшний позор ничем не смоешь, разве только застрелишься или погибнешь смертью героя. Но вскоре выяснилось, что не так уж все и плохо. Германцы не стали преследовать отступающие роты кавказцев. Остальные батальоны стояли на своих местах, продолжая вести бой, во многом благодаря полному отсутствию связи.
Что было делать в этой обстановке?
Собрались, привели себя в порядок и двинули обратно…
Позже в руки Сергеевского, коль скоро ему поручили заниматься разведкой, попали бумаги, снятые с одного убитого в тех местах германца. Там было неоконченное письмо жене, в котором звучало признание:
«Дорогая Луиза. Мы никогда не увидимся. Из этой войны нет возврата. В этих проклятых лесах русские показали свои волчьи зубы. Мы думали сначала, что это японцы. А потом оказалось, это были кавказские черкесы. Я остался цел. Но это случай. Меня убьют, если не сегодня, то на днях…»
«Истину глаголил», – подумал тогда Борис.
3-й Сибирский корпус вел тяжелые бои у Ольшанки, где противник занял сильную позицию. Немцы, используя возможность охвата, с ожесточением атаковали боковой авангард корпуса в районе местечка Рачки и деревни Курьянки. Им частично удалось обойти с флангов полки 8-й Сибирской дивизии, но те сражались настолько самоотверженно, что немцы так и не смогли загнать русских в котел. Стойкость сибиряков Сергеевский по достоинству оценил уже в октябре, посетив места, где шли те бои. Он видел двенадцать русских гаубиц на позиции, подорванных, очевидно, их же расчетами. Огромную площадку в лесу со множеством следов крови, разбросанными кусками окровавленной ваты, бинтов, обрывками немецкой униформы. Вероятно, здесь располагался германский лазарет. На выходе из леса в сторону Рачков, у развалин сгоревшей деревни, наткнулся на холм, сплошь покрытый убитыми, как и поле между этим холмом и лесной опушкой. Все пространство на полверсты было усеяно трупами. Русские и германцы лежали где в паре шагов один от другого, где впритык, а где и друг на друге.
Сибирякам пришла на помощь конница генерала Гурко, позволив отступить за реку и там сдерживать упорные наскоки немецких частей. Боковой авангард в точности выполнил свою задачу по обеспечению левого фланга корпуса, занятого наступлением на Ольшанку.
Напряжение сил достигло той крайней точки, дойдя до которой командиры корпусов уже намеревались прекратить изнуряющие атаки, отступить и закрепиться на выгодных рубежах. На счастье, в один прекрасный день в расположение 2-й Финляндской бригады въехал на автомобиле германский штабной офицер, лейтенант фон Лямпе. При нем помимо всевозможных напитков с закусками, которыми он пытался угостить русских офицеров, и целых тюков дорогого дамского белья с богатыми манто, собранными, по словам лейтенанта, им в Сувалках на подарок своей невесте, оказался приказ для сводного корпуса генерала фон Моргена – одной из частей, что действовала против сибиряков. Там говорилось:
«…Ввиду крайней важности удержания Сувалок…остановить во что бы то ни стало наступление русских от Августова… Иначе все погибло».
К приказу была приложена схема наступления на юг семи немецких колонн, брошенных на прикрытие общего отхода германцев. Этот документ убедил корпусных командиров продолжать наступление.
В конце концов, противник повсюду был сломлен и откатился на запад.
Глава 10. Визит Государя
В один из дней начала октября, около восьми утра, к Осовцу со стороны Белостока подскочил небольшой конный отряд. Стоявшие в карауле солдаты подивились небывалой внешности всадников, доселе ими невиданной. По одежде вылитые черкесы, а на морду обычные русские мужики. Да и лаются по-нашему:
– Чего рты раззявили? Где старший?
Вызвали дежурного унтер-офицера.
– Доложи по команде, – сказал ему «черкес», который выделялся среди прочих белой папахой и такой же буркой, скрывающей погоны, из-за чего звания не разобрать, но похоже, он тут старший. – Его Величество Государь император едет в Осовец.
– Когда? – опешил унтер.
– Уже подъезжает, олух ты царя небесного! Докладывай скорее.
Сделав крюк, отряд взял в галоп и быстро скрылся в обратном направлении.