— Уже идёт, — повторил я Синдбаду.

Так я спас брата.

Он заверещал ещё громче. Маманя распахнула дверь. Я залез под одеяло, где ещё сохранялось тепло.

— Ах, что с тобой, Фрэнсис? — сказала она совсем другим голосом, чем говорила «Ну, что с тобой на этот раз?»

— Ноги болят, — проблеял Синдбад. Его рыдания прерывались: маманя близко.

— Как болят?

— Жутко…

— Обе?

— Ага.

— Одна боль общая? Или две?

— Ага.

Маманя поглаживала Синдбаду щёки, не ноги.

— Как прошлый раз?

— Ага.

— Ужас, ужас какой. Ах, бедняжка.

Синдбад взвизгнул дурным голосом.

— Это ты у нас растёшь, — успокаивала Синдбада маманя, — Вырастешь высокий-превысокий.

Новое дело. У меня никогда ноги не болели от роста.

— Прямо великан. Вот будет славно, да? А уж как легко станет соседские яблоки красть!

Блеск. Мы покатились со смеху.

— Проходит?

— Вроде…

— Вот и хорошо, вот и ладно. Высокие вырастете молодые красавцы. Дамы будут штабелями падать. От вас от обоих.

Я открыл глаза. Маманя всё ещё сидела у постели Синдбада. Тот дрыхнул: это было понятно по сопению.

Мы толпились перед входом, сдавали три пенса мистеру Арнолду и проходили. Все передние сиденья заняли малявки: пятилетние, шестилетние и прочие младшеклассники. Неважно: как только погасят свет, мы все залезем на сиденья с ногами. На задних сиденьях сидеть с ногами гораздо удобнее. А вот и Синдбад со своим классом. В новых очках! Одно стекло очков было заклеено черным, как у одноглазой миссис Бёрн с нашей улицы. Папаня говорил: это чтобы второй глаз разрабатывался, а то лентяйничает. Сачкует. По дороге из специальной аптеки, где мелкому покупали очки, мы ели мороженое «Голли» [13] . Ехали мы на поезде. Синдбад порадовал маманю, что скоро вырастет, станет взрослым дядькой, найдёт работу, получит первую зарплату, сядет на поезд, дёрнет стоп-кран и заплатит штраф пять фунтов.

— А какую работу ты найдешь, Фрэнсис?

— Хочу стать фермером.

— Фу, фермеры на поезде не ездят, — поморщился я.

— Это как это не ездят? — изумилась маманя, — Конечно, ездят. Что ж, если они фермеры, им за поездами по шпалам бегать?

Дужки обновки были снабжены проволочками, которые накрепко закручивались за уши, чтобы хозяин не потерял очки. Синдбад всё равно потерял.

Случалось, по пятницам после малой перемены отменяли занятия, и в актовом зале крутили кино. По четвергам нас предупреждали «не забудьте принести три пенса», но Лайам с Эйданом однажды забыли, но их все равно пустили, только пришлось дожидаться, пока не войдут все, кто уплатил. Мы стали дразниться, что мистер О'Коннелл нищий, не может наскрести шесть пенсов сразу, это я сам придумал так дразниться. Однако в понедельник Лайам с Эйданом деньги принесли. Но мы всё равно дразнились, и в конце концов Эйдан разревелся.

Хенно распоряжался кинопроектором и страшно собою гордился. Сидел за ним, как за штурвалом истребителя. Стол с проектором стоял за нашими спинами, посередине между рядами сидений. Как только свет выключали, мы, сгрудившись в проходе, подпрыгивали и в луче проектора строили пальцами разные фигуры, чаще всего лающую собачку. Тени наших рук чётко рисовались на экране. Это было лёгкое развлечение, а трудное начиналось тогда, когда наставало время вернуться на своё место. Все тебя не пускают, задерживают в проходе, пинают, на пальцы наступают, а ты ползёшь под креслами в грязи, в пылище… Блеск!

— Достаньте тетради по английскому языку.

Мы помешкали.

— Anois [14] .

Мы стали доставать тетради. Мои все были обёрнуты в обои, которые остались у тети Мьюриэл после ремонта в ванной. Она тогда отдала папане рулонов десять одинаковых обоев, а папаня пошутил:

— На целый Тадж-Махал обоев накупила.

— Ш-ш-ш, — шикнула маманя.

У меня был пластмассовый трафарет для имён и названий. Патрик Кларк. Класс мистера Хеннесси. Английский язык. Руками не трогать.

— Этот ряд и этот, — велел Хенно, — принесите тетради. Seasa'ig'i suas [15] .

Мы сдали тетради Хенно, а он преспокойно подсунул их под передние ножки стола, чтобы изображение на экране было ровное.

Учителя стояли сбоку по двое-трое и шикали на нас весь фильм. Приваливались к стене; кое-кто покуривал. Одна мисс Уоткинс ходил вокруг дозором, но ни разу никого не поймала: стоило ей шагнуть в проход, как голова её чётко вырисовывалась, застя экран, и мы шумели:

— Не заслоняйте! Ну, не заслоняйте, пожалуйста!

Если день стоял солнечный, происходящего на экране, по большому счёту, было и не разглядеть — такие жиденькие висели на окнах шторы. Мы кричали «Ура!» каждому облачку, закрывшему солнце, и свистели ему вслед, когда оно уходило. Случалось, мы не смотрели фильм, а слушали, и всегда знали, что творится на экране.

Как обычно, показали пару-тройку мультиков про дятла Вуди. Я тоже умел издавать клич дятла Вуди.

— Тихо! — кричал учитель, — Перестаньте!