Я взял у мамани кружку.

— Спасибо большое.

И я ушёл досматривать победу ливерпульцев. Даже кричал ура после финального свистка. Только ни папаня, ни маманя не зашли поболеть со мной.

Даже дверью не хлопал. Я видел сквозь стекло, как он стоит, ждёт чего-то; потом ушёл.

Я понимал: завтра-послезавтра маманя позовёт меня «на разговор» и скажет:

— Ты теперь глава семьи, Патрик.

Да, так вот оно и бывает.

Я их не слушал. Малышня, что с них взять.

Перед Рождеством он зашёл в гости. Я снова увидел его сквозь тусклую стеклянную дверь. На нём было черное пальто, и при одном взгляде на это пальто я вспомнил, как оно пахло, когда мокрое. Я открыл. Мама возилась в кухне.

Увидев меня, окликнул:

— Патрик.

Суетливо переложил из правой руки в левую какие-то баулы.

— Ты-то сам — как? — неожиданно спросил он. И протянул мне руку. — Как ты?

Рука была холодная, очень большая, сухая и жесткая.

— Спасибо, я хорошо.