Шрифт:
– И ты в курсе, – констатировала Кася.
– Эта новость весь город обошла, ты что, не заметила, как резко пустеет Белозерск после восьми часов вечера? Все только об этом маньяке, если послушать моих ребят, и говорят.
– Удивительно…
– Что удивительного?
– Что ты в курсе всех местных новостей. Насколько я помню, в лагере, кроме Волынского, никто особенно английским не владел.
– Спускайся, объясню.
Когда Кася появилась, Крис продолжил:
– Я вызвал моего друга и коллегу Дэна Филиппова, он родился в Москве и переехал в Канаду в 14 лет. Он приехал вчера с еще одним нашим общим знакомым из Санкт-Петербургского университета, так что проблем с переводчиками у меня теперь нет.
– Понятно, – пробормотала Кася.
– Почему ты решила уехать, мне казалось, что для тебя важно было разобраться в этой истории?
– Инстинкт самосохранения, наверное, сработал, – пожала она плечами.
– Ну что ж, принимаю эту версию за неимением лучшего, – усмехнулся он.
– Экспедиция тоже подходит к концу? Или я ошибаюсь?
– Нет, мы пока остаемся. Мы еще не все выяснили.
– После всего, что случилось? – вырвалось у Каси.
– После всего, что случилось, – подтвердил Крис, – в конце концов, даже в память о Сергее для нас важно довести дело до конца.
– Найти сокровище катаров? – вырвалось у Каси.
Крис напрягся:
– Мне кажется, никто его не называл сокровищем катаров? Откуда у тебя такая информация?
– Не знаю, просто только что говорила с одним человеком и впервые подумала, что это проклятое сокровище Белозерска каким-то образом связано с катарами.
– Почему бы и нет… – неопределенно ответил Ланг.
– Только что это может быть?
– Ты никогда не слышала, что являлось главным сокровищем катаров, – констатировал Крис, – а ведь тебе это прекрасно известно!
– Мне известно, – задумалась Кася, в голове которой зашевелились какие-то смутные ассоциации.
– Подумай…
– Ну, думаю, думаю, – раздраженно отозвалась Кася.
– Ты ничего не слышала об их святыне, которую называют Граалем катаров?
– Грааль катаров? – выдохнула она.
Час от часу не легче! Думала о заурядном сундуке, набитом золотом и самоцветами, а нарвалась… хуже не придумаешь. Она смутно помнила о чем-то подобном, дорогом сердцам защитников самобытности культуры.
– Наверное, поэтому брат Паоло так странно отреагировал на мою просьбу? – вслух произнесла она.
– Брат… Паоло? – приподнял брови Крис. – Это еще что за персонаж?
– Это мой знакомый доминиканец из Ватикана, я его попросила найти некоторые сведения в их архивах.
– Какие у тебя разнообразные знакомые имеются!
– Мне везет на самые разные встречи, – уклончиво ответила Кася.
– Да уж, – покачал головой Кристофер и словно про себя проговорил: – И ты даже не представляешь, насколько разные…
– Что ты имеешь в виду? – недоуменно переспросила Кася.
– Ничего особенного, – отмахнулся Крис, – не обращай внимания, просто ситуация меня немного забавляет.
– Забавляет? – Кася уже решительно ничего не понимала.
– Ну что же, так даже интереснее, – продолжал нести чепуху Крис.
– Крис, я тебя совершенно не понимаю! Ты уверен, что с тобой все в порядке? Может, тебе надо отдохнуть?
– Да не надо мне отдыхать, – ответил он, и в глазах его зажегся какой-то странный блеск, – тем более сейчас, когда Ватикан вступил в игру…
В номер Кася вернулась совершенно разбитая и, больше не желая ни о чем думать, провалилась в тяжелый, полный странных видений, сон. Впрочем, она не забыла хорошо закрыть дверь номера и проверить окна. Меньше всего ей хотелось думать о поисках Грааля, хоть и катарского. День начался со звонка Екатерины Дмитриевны, Касиной мамы. В данных обстоятельствах ничего хорошего он не предвещал:
– Кирилл мне сказал, что ты осталась в этом Белозерске, – возмущенным тоном произнесла мать, – ты меня скоро с ума сведешь! Что ты там делаешь одна, на краю света?! Ладно, решила в первобытную романтику поиграть с Кириллом, но теперь он уехал, а ты – совершенно одна!
– Мама, во-первых, я не одна, а во-вторых, Белозерск – не край света, – как можно более мирным голосом возразила Кася.
– Конечно, не край света! – передразнила ее мать, – а центр Белозерского района Вологодской области. Глушь непроходимая!
Екатерина Великая была неисправима. Ни годы жизни в Лондоне, ни десятилетия в Ницце не смогли избавить ее от инстинкта коренной москвички, для которой глушь начиналась где-то километрах в двадцати от Московской кольцевой автомобильной дороги.