– Как будто я могу думать о чем-нибудь другом, кроме этого наследства, – возразила мать, – а тем более ты Марго знаешь. Поэтому ее лучше оставить в неведении. Если постановка будет отличной – тем лучше, если отвратительной – придется смириться.

И на этот раз Екатерина Великая была права. Расплатившись, они разошлись каждая в свою сторону. Профессор Морено жил в пятом округе, в полутора километрах от ресторана. Кася решила пройтись пешком, тем более погода стояла отличная и, гуляя по этим местам, она вспоминала свои студенческие годы. Факультет классической филологии был совсем недалеко, и она с удовольствием прошла рядом, разглядывая новое поколение студентов, которое, впрочем, как две капли воды походило на ее.

Профессор принял ее в своем небольшом кабинете, от пола до потолка заставленном книгами. Был он высок, подвижен и говорил настолько быстро, что Касе было иногда сложно угнаться за потоком его мыслей. Быстро поздоровавшись, он не стал тратить время на приличия, а сразу же заговорил о картинах Юли. Кася отправила фотографию триптиха заблаговременно по электронной почте, чтобы у Морено было время познакомиться с ним. И сейчас картины красовались на большом экране компьютера.

– Поразительно! – воскликнул профессор, – такое ощущение, что они нас гипнотизируют. А это – Монсегюр? – указал она на странной формы крепость в левом верхнем углу картины.

– Да, – кивнула головой Кася.

– Потрясающе! Я думаю, потомки катаров просто обязаны купить эти картины за любую сумму!

– Я боюсь, что они не продаются.

– Ну, тогда хотя бы снять копию и, в конце концов, поддержать эту удивительную семью! Подумать только: самые проклятые еретики католической церкви – святые мученики. Посмотрите, все каноны соблюдены. Белый фон – символ чистоты, красные отблески – символ крови и мученичества. Все фигуры – двухмерные, никакого рельефа, потому что фигуры святых, Богородицы и Христа всегда двухмерны, они не от мира сего. И все эти плоские духовные фигуры находятся в окружении земного и вполне рельефного пейзажа. И не только… Нет, просто поразительно!

– Не только – что?

– Уже византийские иконописцы использовали обратную перспективу, и это стало каноном. Вы понимаете, о чем я говорю? – обратил он все-таки внимание на несколько сбитую с толку Касю.

– Не очень, – призналась она.

– Тогда объясню вкратце. Иконописцы любой ценой хотели отличиться от предыдущей античной языческой традиции и поэтому линейную перспективу заменили обратной. Как бы попытались не просто показать на картине предмет, а полный образ предмета, каким его видит Создатель. Поэтому стол рисовался всегда с четырьмя ножками, даже если задние были не видны.

На эту деталь Кася раньше совершенно не обращала внимания. Старец на правой картине сидел действительно за столом с четырьмя ножками.

– А теперь посмотрите, на левой картине цвета одеяния молодой женщины тоже говорящие, – с тем же энтузиазмом перескакивал с одного на другое подвижный, как ртуть, Морено.

Кася присмотрелась и, так и не увидев ничего говорящего, обратила вопросительный взгляд на профессора.

– Вспомните, что на большинстве икон Богородица изображена в красной тунике и синем плаще. Синий и красный в данном случае указывают на чистоту и страдания Богородицы. А кстати, радостное выражение на лицах сжигаемых еретиков тоже вполне соответствует иконописной традиции, только русской на этот раз. – Морено лукаво посмотрел на Касю и продолжил: – в русских иконах очень часто упор делался не на трудность подвига и самоотречения, а на радость такого подвижничества. Святой наполнен покоем, легкостью и счастьем, да и не удивительно, ведь он стоит на пороге рая!

Кася едва успевала следить за потоком мыслей специалиста по катарской ереси. Впрочем, она успокаивала себя тем, что диктофон в ее мобильнике включен, поэтому, даже если она что-то и упустит, потом может слушать сколько угодно запись их разговора.

– Старец и Грааль, – тем временем задумчиво проговорил Морено, – в конце концов, есть гипотеза, что Христос дожил до глубокой старости и был главой общины. Катары не раз отрицали распятие Христа, вспомните Ренне-Ле-Шато с таинственным сокровищем…

– Вы говорите о Граале! – встрепенулась Кася, – вы думаете, что Грааль катаров существует или существовал в реальности?

– Тогда придется вас спросить, чем для вас является Грааль?

– Чашей, в которую была собрана кровь Иисуса Христа?

– Для одних он был действительно чашей, для других – котлом, который был хранилищем древней памяти и знаний друидов. Вспомните авторов, которые писали о Граале. Для Кретьена де Труа – это просто прекрасная загадка, которой никакая разгадка не нужна. А для Вольфрама фон Эшенбаха – это магический кристалл. Что же касается Грааля катаров, то вы не можете даже представить, какое множество перьев, от гусиных до самопишущих, сломалось в спорах о том, чем же он был на самом деле.

Профессор задумался, словно представляя себе гору этих самых перьев, потом продолжил:

– Я думаю, факты вам известны, но все-таки повторю. В апреле 1243 года папа и французский король решили окончательно отрубить голову катарской гидре. В это время символом сопротивления катаров стал Монсегюр, небольшой неприступный замок в предгорьях Пиренеев, Корбьерах. В Монсегюре собралась вся верхушка катарского духовенства во главе с Бертраном Марти. Вот этот замок и было решено захватить. Осада началась в мае 1243 года и продолжалась почти одиннадцать месяцев. Перед Рождеством 1243 года, когда катарам стало ясно, что они обречены, два человека покинули замок, унося сокровища катаров, скорее всего – тайные книги. И, наконец, 1 марта 1244 года осажденные заключили с осаждающими перемирие. Они заявили, что сами откроют ворота замка и сдадутся, если гарнизону и простым жителям замка позволят уйти живыми и невредимыми. Вторым пунктом договора была дата – 16 марта. Эта дата и интригует исследователей.