Мотив карт, карточного дома, банкометов, мечущих банк, понтеров, ставящих деньги на карту, крупных проигрышей и выигрышей при напряженном внимании игроков появляется в произведениях М.Ю. Лермонтова и Н.В. Гоголя. Азартные игры показаны в них как «сети, в которые сатана ловит души» (М.Ю. Лермонтов). Как и другие романтики, М.Ю. Лермонтов обращается к мотиву «жизнь-игра» в качестве испытания судьбы. «Утонувшему игроку» посвящена следующая «Эпитафия», не печатавшаяся при жизни поэта:

Игровой мотив определяет композицию драмы М.Ю. Лермонтова «Маскарад» (несколько списков, последний – 1836 г.), которая начинается с кратких реплик, пересыпанных карточным жаргоном, между банкометом и понтерами (семпель – ставка, не увеличенная против назначенной ранее суммы; гнуть – увеличить ставку в два раза; ва-банк – играть на сумму, поставленную банкометом и др.):

Психология одержимого в карточной игре человека, теряющего над собой контроль, не способного прекратить игру как после крупного выигрыша, так и после постоянных проигрышей, раскрыта в разговоре Арбенина с князем Звездичем. Человек острого аналитического ума, сам опытный игрок, некогда смотревший «с волнением немым, / Как колесо вертелось счастья», когда «один был вознесен, другой раздавлен им», Арбенин раскрывает трагические последствия увлечения азартными играми, разрушающими личность, вызывающими необузданное стремление выиграть во что бы то ни стало любой ценой:

О том, как игра в карты открывала доступ в свет людям незнатного происхождения, рассказывает Казарин:

Не менее откровенно и цинично Казарин признается в том, что жизнь для него – это игра, и в отношении к людям он применяет ее не всегда чистые приемы:

Мотив азартной игры как социального зла, наметившийся в «Маскараде», получил дальнейшее развитие в иронической поэме Лермонтова «Тамбовская казначейша» (1838 г.). Поэт отметил важную особенность своего времени: игра определила не только образ жизни аристократического бомонда, но она проникла в провинциальный чиновничий и военный быт. К примеру, «губернский старый казначей» Бобровский, владелец «крапленых колод», «любил налево и направо /… в зимний вечер прометнуть, / Четверкой куш перечеркнуть, / Рутеркой понтернуть со славой…». В описании игры подчеркивается экспрессивность поведения игроков, изменчивость их настроения:

Необузданность казначея в игре, его готовность все поставить на карту обусловили основную интригу поэмы. Он проиграл не только свой «старый дом», «коляску, дрожки, / Трех лошадей, два хомута, / Всю мебель», но и собственную жену, чем не преминул воспользоваться улан, «повеса юный».

Страсть к игре одного из персонажей повести «Фаталист» (роман «Герой нашего времени») – замкнутого и немногословного Вулича – настолько велика, что «за зеленым столом он забывал все». Во время ночной экспедиции он ухитрился метать банк на подушке. Когда раздались выстрелы и объявили тревогу, Вулич не бросился к оружию, как другие, а «докинул талью» и только потом стал отыскивать «своего счастливого понтера» под чеченскими пулями. «Семерка дана! – закричал он, увидав его, наконец, в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он бросился вперед, увлек за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами».

Заглавие незаконченной повести Лермонтова «Штосс» (февраль – первая половина апреля 1841 г.), содержащее игру слов, находится в тесной связи с объектом изображения, сюжетом и центральной ситуацией. Штос(с) обозначает не только имя титулярного советника, дом которого разыскивал художник Лугин, но и род азартной карточной игры, определившей судьбу героя. Его «фантастическая любовь к воздушному идеалу», олицетворением которого является дочь старика-призрака, неразрывно связана с игрой. Всякий раз, как «остолбеневший совершенно под магнетическим влиянием» серых глаз старика Лугин проигрывал, удваивая куши, он встречал взгляд и улыбку «чудного и божественного виденья» – «воздушно неземной» красавицы, уста которой умоляли, а в глазах «была тоска невыразимая». Судя по черновым наброскам плана повести в альбоме Лермонтова 1840 – 0841 гг., чтобы выиграть, Лугин должен был обратиться к шулеру: «Дом: старик с дочерью, предлагает ему метать. Дочь: в отчаянии когда старик выигрывает. – Шулер: старик проиграл дочь, чтобы <?>. Доктор: окошко». Повесть должна была окончиться смертью художника во время игры: «Банк – Скоропостижная».