Молодец, другое дело! – похвалил хозяин кабинета довольным тоном. – В следующий раз так же ожидаю от тебя отчета по существу, не то отдам тебя самого на растерзание психологам, чтобы они тебе мозги промыли. А то начинается: Алиса и тому подобное… Какое мне дело до того, как звать медсестру? Так что давай-ка, парень, возвращайся из страны чудес и занимайся делом!

Убертус поерзал в кресле, ища удобную позу.

Кстати, а что ж это у тебя только сердечные да желчные дела на повестке дня? Мы все же психиатрическая клиника, и нас в первую очередь должны интересовать другие симптомы.

Тут все спокойно, господин Убертус. Два-три психомоторных возбуждения, которые мы сразу купировали, да попытка суицида, так что сегодня в течение дня забежит дежурный судья, чтобы задним числом разрешить инъекции нейролептиков и фиксацию, которую пришлось провести, а больше ничего. В общем, ночь прошла спокойно, словно в склепе.

Да? – Убертус поражался врачебной одержимости этого парня. Перевод пациента в другую больницу, смерть с горой формуляров для заполнения, инфаркты, буйства, вывихи, попытка самоубийства… и он называет это «спокойной ночью»? Изрек бы это кто другой, главный врач принял бы его слова за сарказм измученного человека, но этот говорил совершенно серьезно.

– Кому ж это у нас на сей раз не хотелось жить? Опять этой чертовой истеричке из двадцатого – С? Она же, вроде, под монитором, или сестры опять дрыхли?

Нет, господин Убертус, дамочка на сей раз не тревожила. Рыдала, правда, с вечера, но потом уснула. Вскрыться в ванной пытался тот мужчина, антрополог, что был доставлен позавчера с подозрением на дебют шизофрении. Ну, тот, что сначала без умолку говорил, а вчера целый день молчал, словно воды в рот набрал, помните?

М-м-м-м… припоминаю… это не тот ли, что терроризировал каких-то пожилых женщин, да так, что им пришлось спустить на него собаку?

Совершенно верно, доктор! Псина так повредила ему руку, что его сначала доставили в хирургию, а потом уже, с полицией, к нам.

А может, у него все же алкогольный делирий?

Печеночные параметры и карбогидрат-дефицитный трансферрин в норме, из чего можно сделать вывод, что регулярный и чрезмерный прием алкоголя не имеет места.

Бензодиазепиновый?

Исключено. В крови вообще нет следов ни медикаментов, ни наркотиков.

Помолчали. Каждый из присутствовавших мысленно нарисовал себе необычное, перекошенное страхом небритое лицо этого странного пациента, рассказывающего в своем бреду истории столь вычурные, что не оставалось сомнений – это очень редкий случай помешательства, который, быть может, поможет молодому честолюбивому доктору Коршовски закончить свою научную работу и стать профессором. Однако следует быть начеку – если попытки суицида будут повторяться, то недолго и потерять материал для исследований!

Ну, а теперь он как? Пришел в себя?

Спит. Зуклопентиксол подействовал быстро, и возбуждение удалось купировать. Я велел ввести ему пролонгированный препарат, так что можно рассчитывать на спокойствие в течение суток. От галоперидола я отказался, чтобы не пришлось нивелировать побочные эффекты, а зуклопентиксол все же действует помягче.

Ясно. У каждого свои предпочтения. Как надолго ты хочешь его заточить?

Смотря по состоянию. Во всяком случае, на то время, пока сохраняется опасность суицида. Да и, честно сказать, хотелось бы разобраться, что к чему, поговорить с родственниками и услышать от самого больного историю развития психоза.

В твоих намерениях я и не сомневался, пробурчал Убертус и допил остывший кофе. – Когда ты намерен начать?

Как я уже сказал, ночь была спокойной, и я нисколько не устал, так что если Вы подпишете для меня приказ остаться на службе «по производственной необходимости», то я с удовольствием начну обследование сразу после того, как этот человек проснется.

Тебя могила исправит, Коршовски… Ну, где там твой формуляр? Ты его, разумеется, уже заполнил?

Через час следящая за монитором медсестра доложила, что Алекс Шписс – а именно так звали заинтересовавшего врачей пациента – пришел в себя. Лямки с его рук и ног давно сняли, поэтому он смог сесть на край кровати и оглядеться. Пока было неясно, вспомнил ли он то, что произошло ночью, но вел он себя вполне сносно и признаков психомоторного возбуждения более не выказывал. Ничего не обнаружив на прикроватной тумбочке, человек встал и, чуть покачиваясь, направился к двери в палату. Убедившись, что она заперта, он зашел в туалет и долго пил прямо из крана над раковиной, затем освежил лицо и тщательно вымыл шею, словно собирался надевать белую рубашку. Пригладив влажной ладонью растрепанные после сна волосы и поморщившись при виде трехдневной щетины на щеках, он вернулся к кровати, но не лег, а принялся шарить в тумбочке, ища что-то. Не найдя искомое, он коротко нажал на кнопку вызова персонала и, отойдя к окну, застыл. Вся его поза выдавала царившее в душе отчаяние и сумятицу: он ссутулился, втянул голову в плечи и не замечал, что стоит босяком на холодных кафельных плитках. Перебинтованную после укуса собаки правую руку он, щадя, чуть поддерживал левой.

Когда через одну-две минуты дверь палаты открылась и появилась медсестра, пациент вздрогнул, словно выдернутый внезапным шумом из мира грез и повернулся.

Как вы себя чувствуете, господин Шписс? Вы долго спали и, должно быть, голодны? До обеда еще два часа, но я велела оставить Вам кое-что из завтрака. Желаете кофе или чай?

Больной медленно покачал головой.

Нет, благодарю вас, я не голоден. Прошу Вас лишь вернуть мне мои сигареты и зажигалку, я покурю на балконе.

Пришла очередь медсестры качать головой.

Сожалею, господин, но на балкон вы пока выходить не можете. Я буду выдавать Вам по одной сигарете из Вашей пачки, но курить вам придется в специально отведенной для этого комнате, в присутствии кого-то из персонала.

Почему такие сложности?

Не расстраивайтесь на этот счет. Просто суицидальные пациенты находятся у нас под более бдительным наблюдением и любые предметы, годящиеся для того, чтобы причинить вред себе или окружающим, должны быть у них изъяты. С балкона можно спрыгнуть вниз, а сигаретой нанести ожог, поэтому меры предосторожности необходимы. Но как только доктор исключит опасность агрессии и разрешит Вам покинуть палату наблюдения, все эти ограничения будут сняты.