– Нехорошее дело, – сказал я, и трое вздрогнули и обернулись, – самовольничать в чужом доме. И уж совсем скверно красть у мастера инструменты. На Востоке, между прочим, за это до сих пор отрубают руку!

Гобо бросил молот и долото и быстрым движением заложил ладони подмышки. Баллин завёл руки за спину, а Чарли шагнул и уточнил:

– Детям – тоже?

– Дело серьёзное, – сообщил я. – Значит, Гобо быстро возвращает инструмент в кузню. Обязательно извиняется. И приходит к мэтру Штоксу. А остальные сейчас же идут туда вместе со мной.

– Зачем? – пискнул Чарли.

– Я открою всем одну сильно тайную тайну, из-за которой вы здесь так старательно трудитесь. Между прочим, совершенно напрасно.

Повернулся и зашагал. Сзади слышался торопливый шлепоток подошв, а я шёл и сам себе улыбался.

На брусчатном плацу главной площади сидели, разобравшись в кружок, питомцы Штокса и внимательно слушали какой-то рассказ. Штокс, увидев нас, смолк, издалека встал и, сняв треуголку, поклонился.

– Доброго здравия! – так же издалека крикнул я, и тоже снял треуголку, на ходу кланяясь.

Мы приблизились. Чарли и Баллин быстро спрятались за спины детей и примолкли. А я многозначительно произнёс:

– Открываю вам тайну!

И, вытянув из кармана платок, медленно отёр им лоб, добыв таким образом внимательное молчание.

– Всем интересно ходить по необычным и секретным местам. Высматривать, где что находится и что чего стоит. Поэтому. Мы, как только нашли одно таинственное подземелье, постарались и устроили в нём лабиринт с приключениями.

– И… Что? – быстро спросил незнакомый мне мальчишка, кажется, из детей Климента.

– И… Вот!

Я вынул из кармана и высоко поднял засверкавший в лучах заливающего колодец двора солнца маленький, но ощутимо тяжёлый предмет. Это был настоящий орден, из двух правильных квадратов – стального, полированного, и, размером поменьше, наложенного на него золотого. На золоте, снизу вверх, слева направо маленькими рубинчиками были вытканы две ступени.

– Тот, кто пройдёт лабиринт и со счастливым лицом выберется к ожидающим его друзьям, будет награждён вот этим «Шервудским» знаком. Заметьте, настоящее золото.

И я пустил орден в ручеёк маленьких любопытных ручонок.

– Что это красное? – спросили меня.

– Настоящими рубинами здесь изображены две ступени. Как символ того, что ты сумел найти выход. А его, предупреждаю, найти будет очень и очень не просто. Потому что придётся пройти очень длинный путь в темноте. Это раз. В некоторых местах будут тупики и, чтобы выбраться из них, нужно будет разгадывать непростые загадки. Это два. И, наконец, три – нужно уметь с завязанными глазами прыгать в пропасть, влезать на большую высоту по верёвке и плыть в чёрной темноте под водой.

– Как в пропасть?..

– Как с завязанными глазами?..

– О, это не самое трудное. Главное – уметь разгадать загадки. В одиночестве, без подсказок! Не разгадаешь – дальше не двинешься. Кто всё пройдёт – получит орден, навсегда, в полную собственность, а он, повторяю, из настоящего золота. Ну и всеобщее уважение, безусловно.

– А какие там будут загадки?

– Этого я сказать не могу. Могу только сообщить: в ближайший месяц мэтр Штокс будет давать вам такие уроки, в которых будут ответы на самые неожиданные загадки.

– Ме-есяц?!

– Золото, – внушительно повторил я, приподнимая тяжёленький орден и опуская его в карман.

И ушёл.

Всего этого разговора не слышали двое. Гобо, который уходил возвращать инструменты, и Пит. Он каждую свободную минуту проводил в гончарном цеху, жадно постигая тайны текстуры, огня и цвета. Но, разумеется, им всё передали, и Гобо стал одним из самых усердных учеников мэтра Штокса. А вот Пит пропускал каждое второе занятие.

И настал торжественный день! А точнее сказать – утро. Практически всё население «Шервуда» собралось в бывшем «брусчатном» цейхгаузе. Все были в зелёных плащах, даже мы с Эвелин. Ворота плотно закрыли. В упавшей на нас темноте зажгли факелы. Озноб прошёл у меня по коже! Огромное каменное помещение, множество людей в капюшонах – и тишина. Смолистый треск факелов только нарушал её, и тяжёлое чьё-то дыхание. Плеск огня метал по стенам причудливые остроконечные тени.

– Здесь имена тех, кто осмелился пройти испытание! – громко проговорил Готлиб.

Он держал в руках небольшой бочонок без крышки.

– Я сейчас достану чьё-то имя! – продолжал напряжённым голосом Готлиб. – Но прежде спрашиваю: может, кому-то стало страшно теперь? Тот, кто напуган, или не уверен в себе – может сейчас отказаться!

Он сделал большую паузу. Два маленьких капюшона неуверенно переглянулись, но промолчали. Готлиб засунул руку в бочонок, тщательно перемешал зашуршавшую в нём бумагу. И вынул сложенный в несколько раз лист. Передал этот лист Гювайзену Штоксу. Мэтр медленно развернул его. Я сам затаил дыхание!