– Сбивать? – азартно спросил Носатый. – Нести топор?

– Не будем сбивать, – твёрдо ответил я. – Такой замок уже сам по себе большая редкость. Положим потом в кипящее масло и попробуем отомкнуть.

– Как же открывать тогда будем? – спросил Носатый.

– Неси напильник, – сказал я ему. – Одно кольцо срежем.

Носатый припустил из цейхгауза. Тай вдруг поманил Пита пальцем и жестом попросил его подать стоящее в отдалении у стены небольшое бревно. Пит и Бубен с готовностью принесли его и Пит спросил:

– Это зачем?

– Поднимающий клад обязательно должен, – старательно выговаривая английские слова, пояснил Тай, – убедиться, что он не глупец.

– Как это? Как это? – запищали и заголосили мальчишки.

– Иногда клад, – пояснил Тай, – состоит из двух сундуков. Один, ценный, закапывают глубоко и немного засыпают землёй. Потом на него опускают второй сундук, не очень ценный, и тогда уже засыпают совсем. И как узнать, есть ли под первым сундуком ещё что-то?

– Дальше копать! – выскочил вперёд Чарли.

– Можно легче, – сказал ему Тай.

– Ну и как же? – нетерпеливо спросил Чарли.

– А вот как, – ответил мудрый японец.

Он поднял бревно вертикально, вывел над ямой – и разжал руки. Бревно скользнуло вниз и тяжело ударило в дно ямы. «Гомм», – раздался протяжный звук. Тай без тени эмоции посмотрел на меня и сообщил:

– Там ещё есть сундук, мастер.

Я шагнул ближе. А Тай вытянул бревно из ямы, отошёл в сторону и, подняв его, ударил в землю. «Гуп» – коротко и глухо сказало бревно. Тогда японец вернулся и запустил бревно снова в дно ямы. «Гомм» – послышался звук, как от удара в пустое.

– Вот это да! – зачарованно произнёс кто-то из мальчишек.

– Копай дальше, – сказал я японцу.

Тай кивнул и, взяв лопату, спрыгнул вниз.

Прибежал Носатый и подал мне напильник. Стайка мальчишек тотчас же разделилась. Одна половина сгрудилась вокруг ямы, встречая и провожая взглядами летящие из неё комья земли. Вторая взялась наблюдать, как я спиливаю одно из держащих замок колец.

И вот, я допилил, разъял и положил в карман ржавое кольцо из мягкого, «сырого» металла, а Тай и Носатый подтащили и поставили рядом второй, такой же точно сундук. Я передал Носатому напильник, и он взялся точить. А я медленно и осторожно, навстречу взглядам Эвелин и Власты, отпахнул крышку.

Ткани. Синяя, цвета индиго. Я осторожно достал, разложил на скамье. Длинный мужской плащ с отделкой из металлических бусин. На его железной застёжке в виде восьмиконечной звезды блестела выпуклая монограмма в виде двух букв «DD». Затем появились на свет малиновый мужской камзол, необычно короткий; испанского кроя короткие пухлые штаны; белые чулки грубой вязки и почти не ношенные башмаки со шнурами. Под ними был пояс с металлическими бляшками, шириною в пол-ладони, и на поясе – в отделанных самоцветами ножнах, с костяной рукоятью кинжал. Я снял ножны с пояса и передал кинжал Таю, чтобы он оценил сталь и ковку. Мальчишки, словно голодные гусята, тут же вытянули шеи и приклеились взглядами к старинному кинжалу. А я снова погрузил руки в сундук.

Теперь на лавку легли розовые, белые и пурпурные ткани: полный наряд дамы для торжественных приёмов или для поездки ко Двору. Странный головной убор, как колпак звездочёта, очень жёсткие кожаные туфли, мешочек с какими-то склянками и веер.

Ниже в сундуке были уложены нераскроенные куски тканей, преимущественно шёлковых. В своё время, очевидно, они были довольно ценны, так как в перевязанных тесьмою рулонах находились даже совсем небольшие обрезки.

Затем сундук отдал последнее содержимое: завёрнутые в белые тонкие полотенца два бронзовых подсвечника, и с тем же узором литья зеркальная рама с мутноватого стекла зеркалом.

– Ни золота, – подытожил я, аккуратно укладывая костюмы назад, – ни серебра.

– Так, мастер, – кивнул мне Тай. – Верхний сундук и должен быть не очень ценным.

– Утомился я, мистер Том, – проговорил Носатый, с болезненной гримасой распрямляя спину. – Да и напильник уже такой горячий, что больно держать.

Кивнув, я принял у него напильник, обмотал наконечник куском ткани и, взявшись со свежими силами, быстро допилил кольцо.

Но, едва приподняв крышку, я тут же опустил её и взволнованно проговорил:

– Это будем разбирать на столе. Несём домой!

– Он тяжёлый, – озабоченно сообщил мне Носатый.

– Немудрено, – ответил я, улыбаясь. И, взглянув на Эвелин, пояснил: – Там старинные книги.

О восторг обладания драгоценным предметом! О медовая, льющаяся прямо в сердце, пьянящая радость! Такая радость, какую не вызвали в моём сердце ни гроуты, песо, дублоны, нобли и соверены пиратского сундука, ни часы сэра Коривля, ни чёрный жемчуг, ни золотая посуда древних владельцев Шервуда. А вызвали которую старинные, с муаровым узором в обрезах рукописные книги, тяжёлые, облачённые в мощные переплёты, сделанные с трепетной тщательностью, живые.