И тут ей подвернулся Алик, с которым Вика познакомилась в Киноцентре на просмотре американского боевика.

Вика сразу почуяла в этом наивном молодом существе благодарного зрителя и слушателя.

Алику была предложена новая версия ее замужества: Вика просто принесла себя в жертву больному, беспомощному старику, она вышла за него из жалости, хотя могла блистать в театре...

Алик влюбился в нее, тем самым поставив Вику в вожделенную драматическую ситуацию выбора.

Теперь Вика «разрывалась между долгом и любовью». На Алика обрушились те же признания, которые она выплескивала на головы былых возлюбленных, те же предложения смотреть на Большую Медведицу ровно в полночь каждый со своего балкона, та же установка думать о ней всякую минуту... Она так же, как проделывала это с другими, благоговейно подносила к губам длинную руку Алика и покрывала ее всю мелкими, быстрыми поцелуями, что буквально потрясало парня, и его потрясение передавалось самой Вике: ей действительно казалось, что она наконец обрела того единственного возлюбленного, родственную душу в этом холодном, чуждом мире... Эта игра велась на протяжении нескольких месяцев; Вике и в самом деле стало казаться, что она — жена, хранившая верность своему старому мужу, которая изо всех сил борется с нахлынувшим на нее чувством.

Они стали встречаться урывками, на квартире Алика, и Вика после отчаянной борьбы с чувством долга наконец покорно уступила домогательствам юного возлюбленного. И все это могло закончиться рутинной интрижкой, если бы Алик не предложил ей выйти за него замуж.

Теперь борьба между страстью и долгом вышла на новый виток. Вика то соглашалась развестись с мужем, чтобы выйти за Алика, то отказывалась, плакала, не жалея макияжа, говорила, что не хочет погубить молодую жизнь Алика и что она уже старая, уставшая женщина, но Алик и слышать не желал о подобной мотивировке отказа. Единственное, что срабатывало и перед чем он склонял голову, — это жалость Вики к обожавшему ее старику. И все же Алик продолжал настаивать, говорил, что не в силах делить Вику с другим, а она не сознавалась, что — на самом деле он ее ни с кем не делит — с Вадимом Григорьевичем они уже три года живут как отец с дочерью.

Вика так далеко зашла в своей игре, что сама не отдавала себе отчета, действительно ли она собирается замуж за этого студента или только морочит ему голову.

И тут, чтобы поставить все точки над i, Алик сообщил, что хочет представить ее своим родителям.

Олег Градов не мог разобраться в самом себе: виноват ли он уже перед женой, потому что Галя не выходила у него из головы, или ему только еще предстоит стать виноватым, но он был уверен в одном: мужчина не должен вести двойную жизнь. Это не по-мужски. Но пока он об этом собирался поговорить со своим сыном.

Олежка привез Вику в субботу, вернее, она сама привезла его на своей машине.

И уже это обстоятельство сильно не понравилось Олегу. Он считал, что женщина не должна так открыто проявлять инициативу. Не говоря уж о том, что Олег презирал любые формы мужского сутенерства, даже самые замаскированные. Олежка не должен был садиться в машину, приобретенную его соперником. Вика, возможно, сама не понимая, что творит, посягнула на его мужское достоинство.

— Очень приятно, — заставил себя промямлить Олег, и они с женой переглянулись: по выражению Таниного лица, замкнутого и холодно-вежливого, он понял, что им обоим пришли в голову одни и те же мысли.

Вика приехала в скромном, но очень дорогом наряде.

На ней было кремовое платье из тонкого вельвета, длинное, расширяющееся книзу, с рукавами-буфами и воротником-стойкой, с длинной «молнией» сзади. Подобные вещи Таня видела только на самых обеспеченных родительницах своих маленьких пациентов: себе она не могла позволить такую роскошь, хотя Олег получал немало.

Это платье, эта машина произвели на родителей Олежки впечатление, обратное тому, на которое рассчитывала Вика.

Олег в довершение всего заметил, что его гордость — дом в Верховье — разочаровал претендентку в жены. Вероятно, она представляла себе дачу шереметьевского летчика более комфортабельной, со многими комнатами, гаражом и сауной, а тут на участке навязчиво маячила уборная-скворечня.

...За столом откупорили бутылку шампанского.

— Будем здоровы, — нейтрально произнесла Таня.

— За любовь, — поднял тост Олежка.

Олег слегка поморщился, и это не ускользнуло от внимания Вики.

— Олег Николаевич, Татьяна Викторовна, — произнесла она, — вы не сердитесь на меня... Возможно, я поступила бесцеремонно, приняв приглашение вашего сына, но мне предстоит трудное решение, и я хотела увидеться с вами...

Прямота Вики буквально сразила Олега. Ну, женщина! Сразу берет быка за рога!

— Что же это за решение? — как бы принимая вызов, прохладно поинтересовалась Таня.

— Ваш сын сделал мне предложение, — объяснила Вика, — а я замужем...

— Мне кажется, между вами все происходит не в той последовательности, в которой должно бы, — вмешался Олег. — Сначала вы должны были принять решение относительно своего брака, потом развестись, а потом уже думать о другом браке...

Вика едва сдерживала свое раздражение. Она всегда говорила Алику, что жаждет понимания, но ей хотелось, чтобы люди понимали ее так, как она сама себя понимает, а не как-то иначе.

— Дайте человеку поесть, — с грубоватой настойчивостью сказал Олежка.

Но Вика продолжала:

— А мне кажется, никто не может навязывать другому свое мнение, как ему поступать в том или ином случае...

— Мы просто хотим быть откровенными, — сказала Таня. — Впрочем, как и вы, Вика...

— То есть вы осуждаете меня?

— Вам надо бы разобраться сначала с собой, — не сдержалась Таня. — И только на это направить всю свою прямоту.

— Мою прямоту! — как бы обрадовавшись ее словам, подхватила Вика. — А вы хотели бы, чтоб я ходила вокруг да около, вела с вами светскую беседу, а потом все деликатно разошлись бы по отдельным комнатам, хотя мы с Аликом уже спим вместе! Зачем вам нужно, чтобы я изображала перед вами святую невинность?!