Это была мысль о смерти.

Вернее, даже не мысль, а порыв всего ее существа — шагнуть с балкона.

Ей хотелось только этого — укрыться в землю, спрятаться в нее от этих двух сговаривающихся у нее за спиной голосов, чтобы они перестали стучать в барабанную перепонку.

Таня действительно сделала несколько шагов к балкону, не слыша, что в дверь звонят, стучат... Олег выскочил из комнаты на звонок, увидел Таню, ее безжизненное, белое лицо... Но в дверь колотили изо всех сил, и Олег открыл.

Оля Коноплянникова, соседка Градовых по площадке, ворвалась в комнату вихрем, и отчаяние, звучавшее в ее истошном крике, отрезвило Таню, хотя еще некоторое время она не могла понять, что случилось.

Перед ней было горе такой глубины, что Таня, сползшая в те же глубины, очнулась. Оля как безумная тащила ее куда-то. Наконец до Тани дошло, чего от нее хотят.

— Витечка умирает, — захлебывалась Оля. — Сыночек мой! Таня, спаси его, ты одна можешь! Танечка, спаси моего сыночка!..

Таня устремилась следом за ней.

И все последующие ее действия были как будто продиктованы высшей силой, они были точны и хладнокровны, будто с ней самой ничего не произошло.

Осматривая мечущегося в жару Витю, Таня жестко задавала вопросы.

Оля сначала голосила что-то невразумительное, но Таня прикрикнула на нее и привела соседку в чувство. Она уже успела измерить Вите температуру, вызвать машину из своей больницы и продолжала задавать вопросы.

Оля перечислила все, что Витенька ел вчера и сегодня...

— Скорее всего, консервы, — решила Таня. — Банка цела?

Оля метнулась в кухню, разворошила мусорное ведро и извлекла из него пустую банку.

— На срок годности смотреть надо, — бросила ей Таня. — Почему сразу «скорую» не вызвала?

— Я сделала ему клизму, и он заснул... Я заглядывала к нему — вроде спит... А потом смотрю — мечется и лоб горит...

В это время внизу засигналила больничная машина.

Оглянувшись, Таня заметила Олега, стоявшего в раскрытых дверях.

— Возьми ребенка, — скомандовала она мужу. — Неси его в машину.

Ровно сутки металась она между Витей и Олей, которой в больнице стало плохо с сердцем. Сутки она не чувствовала себя самой, ни о чем не помнила, ни кто она такая, ни что с ней произошло, как будто перенеслась в другое измерение.

Она думала о Витеньке и Оле.

Оля родила поздно, в тридцать восемь лет, от человека, которого любила всю жизнь, но он не захотел уйти к ней от своей семьи.

Ей очень хотелось иметь от него ребенка, но она никак не могла забеременеть.

В разных больницах и санаториях Олю лечили от бесплодия, она даже перенесла весьма болезненную процедуру продувания труб, после чего наконец забеременела.

Роды были тяжелые. Почти трое суток маялась Оля. Ребенок шел боком — самая скверная при родах ситуация, но Таня подключила одного знакомого, акушера от бога, и все закончилось благополучно.

Витя был как бы ее крестником.

Но сейчас Таня и этого не помнила. Перед ней был умирающий ребенок, которого ей нужно было спасти.

...И когда уже все было позади, спала температура и Витя явно пошел на поправку, Таня вышла из палаты, присела возле сестринского поста да так и отключилась.

Она не проснулась, когда кто-то из мужчин перенес ее в ординаторскую и положил на кушетку.

Таня проспала часов шесть. Когда очнулась — первый ее вопрос был о Вите.

Ей сказали, что все нормально.

Таня пошла взглянуть на ребенка, которого уже перевели из реанимации в обычную палату, на Олю, обливающуюся счастливыми слезами. И тогда все вспомнила.

Вспомнила...

Ее снова сокрушила боль, но на этот раз приступ был гораздо слабее, во всяком случае, мысли о балконе уже не возникало.

Тане сообщили, что муж ее полночи провел в больнице, но, когда наметился спасительный перелом в состоянии ребенка, уехал домой.

Таня всегда считала себя существом слабым, зависимым от других, и прежде всего от мужа, но сейчас она вдруг ощутила в себе прилив сил, которым грех было не воспользоваться.

Еще раз осмотрев Витю, она позвонила мужу из ординаторской.

Олег сразу поднял трубку.

— Я все поняла, — сказала Таня. — Сняла вторую трубку в гостиной и слышала ваш разговор с этой женщиной. Обо мне не беспокойся и ничего не объясняй. Я сегодня переберусь к маме.