Шрифт:
Мама смастерила в подарок тете Элизе книжечку для иголок. Переплет у книжечки был шелковый, а листочки, куда втыкают иголки, — из белых фланелевых лоскутков, чтобы иголки не заржавели.
Все полюбовались замечательной маминой полочкой. Тетя Элиза сказала, что дядя Питер тоже вырезал ей полочку, только с другим узором.
Взрослым Санта-Клаус не подарил ничего — но не потому, что они были плохие. Папа с мамой были хорошие. Просто они уже выросли, а взрослые люди должны дарить друг другу подарки сами.
Потом все подарки ненадолго отложили в сторону. Питер пошел помогать папе и дяде по хозяйству. Алиса и Элла с тетей Элизой убирали постели. Лора с Мэри накрывали на стол, а мама тем временем готовила завтрак.
На завтрак были оладьи Всем детям мама испекла оладьи в виде человечков. Она по очереди подзывала каждого к печке, и каждый, стоя рядом со своей тарелкой, смотрел, как мама набирает в ложку тесто, а потом наливает его на сковородку так, что получается голова, туловище, руки и ноги. Особенно весело было смотреть, как на горячей сковородке с длинной ручкой мама быстро и ловко переворачивает человечка, а потом кладет готовую дымящуюся оладью на тарелку.
Питер схватил своего человечка и первым делом откусил ему голову. Девочки ели своих человечков маленькими кусочками — сначала руки и ноги, потом туловище, а голову оставляли напоследок.
В этот день было так холодно, что играть во дворе детям не разрешили, но зато они всласть полизали свои конфеты и налюбовались новыми рукавичками. Потом все дружно уселись на пол и принялись рассматривать картинки в Библии и рисунки всевозможных зверей и птиц в папиной большой зеленой книге, которая называлась «Чудеса животного мира». Лора ни на минуту не выпускала из рук свою Шарлотту.
Потом был рождественский обед. За столом Алиса, Элла, Питер и Мэри с Лорой сидели молча, потому что твердо знали: детей должно быть видно, но не слышно!
Добавки просить не пришлось. Мама и тетя Элиза все время подкладывали им в тарелки всякие вкусные вещи и позволили есть сколько влезет.
— Рождество бывает только раз в году. — заметила тетя Элиза.
Пообедали рано, потому что гостям было очень далеко ехать.
— Как бы лошади ни старались, мы вряд ли засветло доберемся.— сказал дядя Питер.
Поэтому сразу после обеда они с папой пошли запрягать лошадей в сани, а мама с тетей Элизой принялись закутывать детей. На шерстяные чулки и башмаки им натянули еще толстые шерстяные рейтузы, потом надели рукавички, пальтишки с теплыми капюшонами, закутали их шалями, обвязали шеи шарфами, а лица закрыли толстыми шерстяными платками. Чтобы они не отморозили пальцы, мама засунула им в карманы горячие печеные картофелины, а на плите уже стояли наготове горячие утюги, которые уложат в сани под ноги. Стеганые одеяла, покрывала и бизоньи шкуры тоже заранее согрели.
Наконец все уселись в большие сани, устроились поудобнее, и папа подоткнул вокруг них последнюю шубу.
Лошади дружно тронулись, колокольчики зазвенели, гости крикнули: «До свиданья», и сани укатили.
Вскоре веселый звон колокольчиков замер вдали, и Рождество кончилось. Но какое это было прекрасное Рождество!
Воскресные дни
После Рождества зима стала казаться бесконечной. Лоре и Мэри надоело все время сидеть дома. Время тянулось очень медленно, особенно по воскресеньям.
Каждое воскресенье девочек с головы до ног одевали во все самое лучшее и завязывали им волосы свежими лентами. Они были чисто вымыты, потому что в субботу вечером их купали.
Летом все мылись водой из родника, а зимой папа набирал в корыто чистого снега и растапливал его на плите. Потом мама ставила возле теплой плиты два стула, вешала на них занавеску из одеяла и купала Лору, а потом Мэри.
Лору купали первой, потому что она была меньше Мэри. В субботу вечером ее вместе с Шарлоттой укладывали спать пораньше — ведь после того, как мама ее искупает и наденет ей чистую ночную рубашку, папа должен вылить воду из корыта и снова наполнить ее снегом, чтобы выкупать Мэри.
Уложив Мэри, мама мылась за занавеской сама, а потом уже мылся папа.
К воскресенью все были чистые!
По воскресеньям девочкам не позволяли бегать, кричать и шуметь. Мэри нельзя было шить лоскутное одеяло, а Лоре — вязать рукавички для Крошки Кэрри. Смотреть на бумажных кукол разрешалось, но вырезать им что-нибудь новое — нет. Платья для кукол нельзя было не только шить, но даже кроить и скалывать булавками.
Мэри с Лорой должны были тихо сидеть и слушать, как мама читает им рассказы из Библии или рассказы про львов, тигров и белых медведей из папиной большой зеленой книги. Им разрешалось смотреть картинки, держать в руках кукол и тихонько с ними разговаривать. Больше ничего делать не разрешалось.