Аннотация
Новая книга стихов большого и всегда современного поэта, составленная им самим накануне некруглого юбилея – 77-летия. Под этими нависающими над Андреем Вознесенским «двумя топорами» собраны, возможно, самые пронзительные строки нескольких последних лет – от «дай секунду мне без обезболивающего» до «нельзя вернуть любовь и жизнь, но я артист. Я повторю».
* * *
Боль
О. Табакову
Вертикальные озёра
Когда есть ты
P. S.
Климат становится теплей. ТЕПЕРЬ.Не будет вечной мерзлоты. ТЫ.Планета сядет на плоты. ЕСТЬ.Мы выплывем, обняв мой крест. Дополнение к стихотворению «Когда есть ты»
«Взгляд Твой полон одной любовью…»
От трёх до четырёх
Зое
Сполох
1
Один, среди полей бесполых,иду по знакам зодиака.Была ты чистой страсти сполох,национальностью – собака.Вселившийся в собаку сполохменя облизывал до дыр.И хвостик, как бездымный порох,нам жизни снизу озарил.Хозяйка в чёрном, как испанка,стояла мертвенно-бледна –собачий пепел в белой банкепротягивала мне она.Потоки слёз не вытекалииз серых, полных горя глаз.Они стояли вертикально,чтобы слеза не сорвалась!Зарыли всё, что было сполох,у пастернаковских пенат.Расспрашивал какой-то олух:«Кто виноват?» – Бог виноват!А завтра поутру, бледнея,вдруг в зеркале увидишь ты –лик неспасённого шарпеяпроступит сквозь твои черты.И на заборе, не базаряещё о внешности своей,роскошно вывел: «Я – борзая»,а надо было: «Я – шарпей».Герой моих поэм крамольныхоставил пепел на меже –между пенатами и полем,полузастроенным уже.Между инстинктом и сознаньем,как на чудовищных весах,меж созданным и мирозданьем,стоит собака на часах.Стоит в клещах и грязных спорах,и, уменьшаясь, как петит,самозабвенный чёрный сполох,всё помня, по небу летит.Как сковородка, эпилепсиясжигала твой недетский ум.Мы сами были как под следствием:шёл Кризис. И сгорал «Триумф».Меж вечностью, куда всем хочется,и почвой, где помёт крысиный,меж полной волей одиночестваи болью непереносимой.Вот так-то, мой лохматый сполох.Перетираются весы,как будто инфернальный Поллокизмазал кровью небеси.Не понимаю по-собачьи,на русский не перевожу,за пастернаковскою дачейя ежедневно прохожу.Пусть будь что будет. Се ля ви.Похороните, как собаку,меня, виновного в любвик Тебе одной. Как к Пастернаку.2
Притащу, как божия козявка,тяжкий камень, тяжелей кремня.Слышу голос: «Я – твоя хозяйка.Как ты там сегодня без меня?»Крайний может оказаться первым.Убери морщиночку на лбу.Нет шарпея. Надо быть шарпеем,чтоб любить, как я тебя люблю.Шёл снег, как тексты из учебников.Проехали. Салам алейкум.Прошёл поэт. Назвался Хлебников.Мы поздоровались с Олегом. Одной
Скандал
1
Большая жизнь столкнулась с малой.В больнице, в коей я бывал,развязывался экстремальныйскандал.Студентка русской философии,длинноволосая Далила,отдутловато-малосольная,свою соперницу давила.Соперница казалась старшеи опытней в подобных битвах,и странно, что при этом стажедрожали губы, как оббитые.И красные её сандалии(свидетельство об упаковке)пунктиром крови и так далеев пандан горящему сандаунубежали до её парковки.И в этом обоюдном вое,друг другу нервы перепортив,они забыли о герое,что был в палате – дверь напротив.Он сдал всю жизнь для этой малости,весь пепел славы – что ж, ошибка?«Вы выглядите, как мальва.Увядшая». –«Ах ты, паршивка!»2
В наркологическом накаледворцы обёртывались хижинамии речь, скандальная и наглая,казалась жалче и униженней.А мы похлеще засандалим!И за окном, под снегом дряблым,ель, озарённая скандалом,высвечивалась канделябром.Шёл из лягушек дождь контрастный.Жарища – как в Нахичивани.Обе печалились о нравственности.В них нравственность не ночевала.И только крохотные эго,для ясности в каком-то плане,как будто рухнувшее эхонадежды и разочарования.И окончательно позорнывсе пораженья и победы.И вертикальные озёракрутились, как велосипеды.А вам кто больше, дорогая:стихия памяти иль малость,что с вами вместе догорала?Иль зорькой только занималась?3
Про спор соперниц он не слышал,разборку пропустил такую.Он просто незаметно вышелиз этой комнаты – в другую.В другую даль без аллегорий,в другое горе и в укоры.Не надо поднимать дреколья,не понимая про другое.Сперва он озирался дико,не мог пошевелить рукою,как дети странные – индиго,нацеленные на другое.Лежало смолкнувшее тело,забыв про срамы и про совесть.Оно вернуться не хотело,к другой материи готовясь. Сестра
в официальном магазине Литрес