Шрифт:
Благодарствие
Я всё не сдохну
Кто чей?
1
Мракобес, но не бездаренмуж Дарьин.2
Не плох. Лоялен.Лох Лялин.3
Красавец.Болгарин.Пас овец.Сперва – Танькин, потом – Галин.4
Максим Галкинмаксимально Алкин.5
Против скотин и гадиндруг Катин.6
У самого Самаринадочь – подружка Марьина.7
Замусолен,как муж Зоин.8
Нашим сварам параллелендрыхнет собачара Ленин. Линней
Танкетки
1
В Латвии – сложно жить.Рощица на ветру.Корнями соединимся!2
Пастообразная паства.Интриги кардиналов.Папа Пий XVII.3
Триумф порнографии.40 тысяч любовников.Она невинна.4
Японские сосны похожи на фунт стерлингов.Японское солнце искажало черты истериков.Мы их латифундии стёрли off.5
Япона мама!Вам уже малобанка с русской фамилией «Стерлингов»?! Играура
Её сон
Архитекстор
1
Глобальное потеплениехлюпает над головой.Семидесятипятилетиестоит за моей спиной.Я хрупкие ваши камеиспасу, спиной заслоня.Двадцатого века каменьялетят до вас сквозь меня.Туда и обратно нелюдисигают дугою вольтовой.Стреляющий в Джона Кеннедиубил Старовойтову.Нет Лермонтова без Дарьяла.В зобу от пули першит.Стою меж веков – дырявый,мешающий целиться щит.Спасибо за вивисекции,нельзя, говорят, узнатьпрежнего Вознесенскогов Вознесенском-75.Госпремия съела Нобеля.Не успели меня распять.Остался с шикарным шнобелемВознесенский-75.К чему умиляться сдуру?Гадать, из чего был крест?Есть в новой АрхитекстуреАрхитекстор и Архитекст.2
Люблю мировые сплетни.В семидесятипятилетиелюблю про себя читатьотечественную печать.Но больше всех мне потрафиланедавняя фотография,которую снял Харон,где главная квинтэссенцияв подписи:«Вознесенскийв день собственных похорон».Газета шлёт извинения.А «Караван историй» –печатает измышления,что в Риге или в Эстониия без смущения всякого,у публики на виду,имел молодую Максаковукак падающую звезду.Редактор, что вы там буровите?Вас вижу в восьмом ряду.Напиши вы такое о Роберте –он бы передал вас суду.А дальше – про дачи в Ницце,валютный счёт за границейи бегство из психбольницыв компании сеттера…А дальше – etc.Всё это неэлегантно,но я отвергаю месть.Публикаторы – аллигаторы,но дети их хочут есть.«Лежит на небесах для быдлатарелка, как патиссон.А женщин у него былов жизни – до четырёхсот.Приятели его были круче:“Колонный взят, мужики!”Второй, любовницами окученный,собрал – Лужники!Как пламенный танец фламенкотаит и любовь, и месть –сам выбрал театр Фоменкона четыреста пятьдесят мест».На всё была воля Божья.Вознесенский-75,не так эту жизнь ты прожил,родившийся, чтоб понять –зачем в этот мир, не засранныйпродуктами телесистем,мы, люди, посланы, засланы –куда и зачем?3
Все юбилеи – дуплетные.И вам, несмотря на прыть,семидесятипятилетиенельзя повторить.Спасибо, что я без срамадожил до потери волос.За Бродского, за Мандельштама,которым не довелось.За Вас, Борис Леонидович,за Вас, Анна Андреевна.Вашей судьбе позавидуешь,Вы – Волк на плечах с Царевной.Я счастлив, что мы увиделисьзадолго до постарения.4
Поэты чужды гордыни,для них года – ерунда.Были б стихи молодыми,значит, муза была молода.Спасибо за «встречи с Хрущёвым».За критические затрещины.Пришла воскресеньем Прощёнымсменившая имя женщина.Ведь имя не только хреновина,а женщина, как Земля,тобой переименована,значит – навеки твоя.Спасибо, что век нас принял,спасибо, что миновал.Что я изобрёл Твоё имя,Тебя переименовал.Всё это носится в воздухе.А Афанасий Фет,сирень окрестивший «гвоздиком»,стал первый её поэт.5
Когда-то в рассветном дымемы были, дуря народ,самыми молодыми.Теперь же – наоборот.А может, правы массмедиа –хвалимый со всех сторон,и правда, я стал свидетелемсобственных похорон?Прорвавшиеся без билетикаи слушающие нас сейчас,семидесятипятилетнимихотел бы представить вас.Скажу что-то очень простое,как секс у Бардо Брижит,за что умирать не стоит,а попросту стоит – жить.Умрут живые легенды,скажу, отвергая спесь:есть русская интеллигенция!Есть!Пресса к Наине Ельцинойвыказывает интерес:есть русская интеллигенция!Есть!Конечно, с ингредиентамиВознесенского можно съесть.Но есть русская интеллигенция.Есть!Я был не только протестом.Протест мой звучал как тест.Я был твоим Архитекстором.Пора возвращаться в Текст. Часовня Ани Политковской
Поэма
Memento Anna
Часовня Ани Политковскойкак Витязь в стиле постмодерна.Не срезаны косой-литовкой,цветы растут из постамента.Всё не достроится часовня.Здесь под распятьем деревяннымлежит расстрелянная совесть –новопреставленная Анна.Не осуждаю политологов –пусть говорят, что надлежит.Но имя «Анна Политковская»уже не им принадлежит.Была ты, Ангел полуплотская,последней одиночкой гласности.Могила Анны Политковскойглядит анютиными глазками.Мы же шустрим по литпогостам,политруковщину храня.Врезала правду Политковскаяза всех и, может, за меня.И что есть, в сущности, свобода?В жизнь воплотить её нельзя.Она лишь пониманье Бога,кого свобода принесла.И что есть частная часовня?Часовня – лишь ориентир.Найти вам в жизни крест тесовый,который вас перекрестил?Накаркали. Накукарекались.Душа болеет, как надкостница.Под вопли о политкорректностиубили Анну Политковскую.Поэта почерк журавлиный.Калитка с мокрой полировкой.Молитвенная журналистиказакончилась на Политковской.Ментам мешают сантименты.Полгода врут интеллигентно.Над пулей с меткой «Политковская»черны деревьев позументы.Полусвятая, полускотская,лежит в невыплаканном горестрана молчанья, поллитровоки Чрезвычайного момента –Memento mori.Часовёнок
Мы повидались с Политковскойу Щекочихина. Заносчивбыл нос совёнка-альбиноскии взгляд очков сосредоточен.А этот магнетизм неслабыймне показался сгорячагордыней одинокой бабы,умеющей рубить сплеча.Я эту лёгкую отверженностьпознал уже немолодым,что женская самоотверженностьс обратной стороны – гордынь.Я этот пошляковский лифтингсебе вовеки не прощу,что женщина лежала в лифте,лифт шёл под землю – к Щекочу.Никакой не Ангел дивный,поднимающий крыла.Просто совестью активнойв этом мире ты была.Мать седеет от рыданья.Ей самой не справиться.Ты облегчишь ей страданья,наша сострадалица.Ты была совёнок словно.Очи. Острота лица.Есть святая для часовниАнна Сострадалица.Нас изменила Политковская.Всего не расскажу, как именно.Спор заведёт в иные плоскости,хоть нет часовни её имени.Она кометой непотребнойсюда явилась беззаконно.В домах висят её портреты,как сострадания иконы.Не веря в ереси чиновние,мы поняли за этот срок,что сердце каждого – часовня,где вверх ногами – куполок.Туда не пустит посторонних,седой качая головой,очкарик, крошка-часовёнок,часовенки той часовой.Молись совёнку, белый витязь.Ведь Жизнь – не только дата в скобках.Молитесь, милые, молитесьв часовне Анны Политковской.Чьи-то очи и ланитызасветились над шоссе! –как совёнок, наклонившийсяна невидимом шесте.Блуждающая часовня
Часовни в дни долгостроенияне улучшали настроения.Часовня – птица подсадная,она пока что безымянна,но у любого подсознаньяесть недостреленная Анна.Я обращаюсь к Патриархууслышанным сердцебиеньем,чтоб субсидировать триаду –Смерть. Кровь. Любовь –всем убиенным!Пускай прибудут инвестиции,пусть побеждает баснословнодуши спасенье возвестившаяблуждающая часовня.Блуждающая меж заблудших,кто отлучён катастрофически,кто облучён сегодня будущим,как гонщики и астрофизики.Сосульки жмурятся, как сванки,окошко озарилось плошкой,блуждающей часовней – АннойСтепановной Политковской.Неважно, кто Телец, кто Овен,прислушайтесь – под благовестидёт строительство часовен.Когда достроимся? Бог весть!Имя твоё – внеплановая листовка: АННА СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
7.10.06.
Седьмое.Десять.Ноль шесть.Не много земного.Дерзость – но крест.Синь смога.Дескать – но есть.Немого детстваНорд-Вест.Умолчит ли толпа безликая?Чеченская ли война?Взирает на нас Великаяотечественная вина.Ответственность за содеянное –не женщин и не мужчин –есть Высшая Самодеятельностьиных, не мирских причин.Обёртывается лейкозиейтому, кто шёл против них, –такие, как Политковская,слепой тех сил проводник.Курит ли мент «ментоловые»,студента судит студент,на нас проводит винтовкаследственный эксперимент.След ниточкой дагестанскойтеряется средь лавин.Жизнь каждого – дегустациягустых многолетних вин.Ждёт пред болевым порогом,прикрыта виной иной,моя вина перед Богоми Бога – передо мной.Общественные феноменыголода и Чечни…Бывает народ виновен?Формулы неточны.Никто убийц этих не видел.Приметы несовковые:мужчина ввинчен в белый свитерплюс женщина очковая!Февральский эпилог
Над кладбищем над Троекуровскимснег – как колонны с курватурами.Сметаем снег с Твоей могилы.– А где ж дружки её? Чай, скурвились? –изрёк шофёр. – Помочь могли бы.А рядом хоронили муровца –салопы, хмурые секьюрити,шинели и автомобили.Поняв, что мы – твои тимуровцы,к нам потеплели и налили.Шофёр наш, красною лопатоюперебирая снег, поморщился.Водка – не лучшая помощница.Лампадки, чьи-то бусы, лапотник«Новой газеты», траур. Лабухии мальчики тебя любили.Февральские снега обильные…Лишь ленты деревца могильногов снегу чернели, как мобильники.Что снится Вам, Анна Степановна?Поле с тюльпанами?Кони с тимпанами?Сынок с дочуркой мчатся кубарем.Бутыль шампанского откупорим.Жизнь? Чеченцы с терренкурами?А за оградой Троекуровскойубитый с будущим убийцейпил политуру, кушал пиццу,делился с ним запретным куревом,девицу в кофточке сакуровойулещивал? – Наоборот!Гриппозные белели курицы.Секьюрити-мордоворотследил, как «роверы» паркуются.Народ они имели в рот.И ждали девку белокуруюдва хулигана у ворот.Читатель мой благоразумный,не знаю, чем тебя завлечь?Я обожаю нецензурнонеподражаемую речь!..Куда ведёт нас жизни уровень,полусвятой, полубесовский?Поставь свечу на Троекуровскомв часовне Анны Политковской.И в наше время коматозноепо Троекуровским пределамдымок, курясь над крематорием,попыхивает чем-то белым.