Через час Арда почувствовала свою сестру, Халлу. Халла двигалась к цели из другой отправной точки. Арда сразу поняла, что она ненавидит Халлу. В Халле чувствовалось то, что Арда сейчас ненавидела всем своим существом. Халла кого-то жалела. Она была слаба и не могла, как Арда, уничтожать врага. Но Халла, как и Арда, шла к той же цели, и задача у нее была та же.

Слева от Арды уже давно исчез лес, – его сменило полотно дороги. И здесь было гораздо меньше врагов, так что можно было двигаться, сосредоточившись только на цели. Попавшийся по пути хоммут не успел убежать и теперь валялся, истекая кровью, где-то позади. Он не представлял никакой опасности для Арды, но, убив его, она только прибавила себе сил. Чем ближе была цель, тем реже появлялись фантомные воспоминания и тем больше Арда хотела одного – убивать. Уже было не важно, почему и ради чего.

Чем дальше двигалась Арда вдоль дороги, тем больше сокращалось расстояние до Халлы и тем ближе становилась цель. Шоссе уже сменили изящные эстакады, изуродованные временем и войной. Опоры эстакад оплел плющ, а редкие дома, сохранившиеся вдоль трассы, держались только потому, что были пронизаны крыш-травой. То там, то тут, напоминая о кровавых боях, из травы виднелись человеческие кости. Бежать уже приходилось по скользким бетонным откосам. Здесь, почти у самой цели, Арда обрела душевное спокойствие. Все лишнее из сознания ушло, остались только две вещи, которые доминировали. Цель и жажда убивать. Цель и Халла становились все ближе. И вот, наконец, Арда остановилась. Халла была рядом, на эстакаде; цель стала ясна. Оттолкнувшись от бетонного откоса, Арда взмыла ввысь, на трассу.

Халла чувствовала своих сестер совсем близко. Она уже знала имя одной из идущих к ней навстречу: это была Арда. Вторая пока была далеко. Она пока спала. Халла уже знала свою цель и неслась к ней, не замечая ничего на своем пути. Арда и неизвестная сестра тоже шли к своему предназначению.

Голод опять начал мучить Халлу. Она замедлила бег и безошибочно определила, что рядом в кустах сидит хоммут. Халла беззвучно раздвинула заросли одичалого боярышника и увидела среди зеленой травы зверька. Это была самка хоммута. Лежа на боку, она кормила молоком трех своих щенят. Щенята, только раскрывшие глаза, пушистые и беззащитные, толкались у живота матери и довольно попискивали. Халла застыла. Совершенно неведомое чувство шевельнулось в ее сознании. Но Халла понимала: чтобы добежать до цели, ей нужна пища. Долг победил.

Она сделала шаг к зверю с детенышами и осторожно, чтобы не спугнуть, достала из-за спины клинок. Один из щенков, видимо, уже насытившийся, сонно отполз от матери и, тяжело переваливаясь на коротких лапках, подошел к Халле. Он потерся о ее ногу и завалился спать, положив теплую голову на ступню девушки. Мать, чуя намерения Халлы, смотрела на нее широко раскрытыми глазами и не смела пошевелиться, скованная ужасом. Из блестящего черного глаза животного выползла слеза. Внутри Халлы боролись жалость и долг. Она наклонилась, осторожно погладила щенка, высвободила свою ногу и, пятясь, ушла через заросли боярышника.

Через полчаса рукокрыл, решивший, что Халла – легкая добыча, сам стал добычей девушки. Голод был утолен, и уже ничто не мешало Халле двигаться к своей цели.

– Так, приготовьтесь, мы к нео подходим. – Остронег обнажил меч. – Боюсь, злые они после вашей разведки боем.

– Может, обойдем? – предложил Ждан.

– А как потом на путепровод залезть? Проще через них прорваться.

– Не будем мы никуда прорываться, – вмешался Оселя. – Канчар спокоен, будто впереди пустыня. Нет там никого.

Словно подтверждая слова хозяина, крысопес весело вильнул хвостом и тявкнул, призывая всех следовать за ним. Канчар оказался прав. На подходе к эстакадам воины нашли лишь покинутый лагерь нео с еще теплыми углями костра.

– Странные тут дела творятся, – недовольно пробормотал Остронег, пряча меч. – То стоят нео, то не стоят. Но раз нет – значит, нет. Вперед. Хотя не нравится мне это все, ох, как не нравится. И вот что еще мне не нравится…

Он подобрал с земли цветной клочок бумажки.

– Бумага тут недавно лежит. Но откуда это у нео, не могу представить. – Остронег протянул свою находку товарищам. – Что это?

– Я знаю! – выпалил Санька.

Он порылся в кармане и достал оттуда шоколадку.

– Вот! Мальф у маркитантов такое выменял! Значит, он был здесь!

– И что? Теперь гадай, что с ним, – Остронег не очень обрадовался находке.

– Ну, как ты не понимаешь! – азартно заговорил мальчик. – Значит, он с нео договорился и, наверное, уговорил их уйти. Так что ничего странного тут нет.

– Я так скажу, – вмешался Одинец. – Лучше мальца послушать и его версию принять. Давайте считать, что все хорошо, да? Потому что если все плохо, то оно и без наших выводов плохо.

– Ладно, пошли, надо еще на дорогу выбраться, – согласился Остронег. – По плитам бетонным на шоссе залезть – тоже посопеть придется.

После нескольких неудачных попыток все-таки удалось взобраться на Звенигородский путепровод. Дорожное покрытие хорошо сохранилось, идти было легко, и плохие предчувствия быстро испарились. Но через несколько минут, посреди главной эстакады, где и впереди, и позади, насколько видел глаз, не было никаких препятствий, Канчар внезапно сел и, высоко подняв морду, печально завыл. Он отказался двигаться вперед, словно увидел нечто страшное.