— Она сразу стала мне мамой. Почти с первого дня.

— Я к тому, что Малкольму нужна мать. Такая, как ты. Мы ему семью не заменим. Он теряет отца, Эльчонок, не давай ему потерять маму.

Я кивнула, опустив голову. Вдруг стало стыдно, как в детстве, когда отец отчитывал за прогулы или слишком позднее возвращение.

— Попробую. Но я не знаю, что делать. И как жить, тоже не знаю.

— Не волнуйся, я тебе подскажу. Хочешь зайти к нему?

Я покачала головой. При мысли, что придется заходить к Ладону на глазах отца, начинали дрожать коленки.

— Тогда идем. Ты примешь душ, причешешься, наденешь красивое платье. Потом хорошо позавтракаешь и отдохнешь в зимнем саду с мамой, сыном и братом. Ладно?

— Хорошо. Попробую.

Душ не помог. Тугой высокий хвост, который я заплела, тоже. А уж реплика отца и вовсе добила:

— Ты единственная девушка на моей памяти, которая не меняла прическу с того момента, как у нее появились волосы. Твоя мать меняет стрижку каждый сезон. Только цвет не меняет, потому что я пригрозил, что разведусь с ней. И тогда придется делить нашу библиотеку, а она вложила в нее кучу денег.

— Ты никогда с ней не разведешься, — буркнула я.

Платье висело на мне, как на вешалке. Похоже, и правда стоит набрать пару килограммов.

— Лучше десяток, — заметил папа.

Я вздрогнула; оказывается, сказала это вслух.

— Но ты права. С твоей матерью я не разведусь никогда. Кем бы ты выросла, если бы не она?

— Да, я помню. Ты завязывал мне хвостики бечевкой!

Отец фыркнул. Он валялся на кровати прямо в ботинках и наблюдал за моим преображением. Только после его одобрительного кивка я отправилась в зимний сад, куда мне уже принесли завтрак и… сына.

Мне в первый миг показалось, что я не знаю, что делать с Малкольмом. Он лез ласкаться и играть, а я едва держала его на руках. И только мама спасла положение.

— Так, родной, дадим маме поесть.

И забрала Малкольма.

— Съешь весь суп, это мое единственное условие. Остальное — как пожелаешь. Суп легкий, но полезный. Эльчонок, как ты?

— Нормально.

Мне вдруг стало остро не хватать общения.

— Асбьерн прилетал? Письма присылал?

— Ты не хотела никого видеть, помнишь? Вся почта на твоем столе, там настоящая гора. Тхэш разгребает ее в свободное время, но ему явно недостает таланта.

— Я разберусь с этим, — сама не ожидая, сказала я.

— Что? — Мама, казалось, не расслышала.

— Немного посижу и разберу все документы. Скажи Тхэшу, чтобы зашел, у меня есть поручения.

— Я рада, что ты больше не лежишь. Кстати, Эд просит котенка. Как думаешь, твой отец не убьет меня, если я попрошу для Эда собственного котенка?

— Шашлыка не отдам.

Мне вдруг стало страшно, что выросшего черного котенка, который теперь не отходил от Ладона, заберут.

— О нет, он и сам от вас никуда. Я подумываю о маленьком сереньком котенке. Такого у нас еще не было.

— Мам, ты извини, я пойду.

Тарелка супа была пуста, а мой порыв к общению благополучно закончился. Я хотела остаться одна и немного подумать обо всем, что происходило.

Кабинет действительно оказался завален. Бумагами, письмами, посылками. Чтобы разобрать все это, уйдет несколько дней. Но торопиться мне некуда, времени много. Постепенно разберу все, приведу в порядок, чтобы следующему правителю Плато, кем бы он ни был, было хоть немного, но проще.

Когда я вернулась из Верхнего, мама едва не упала в обморок от моего вида. А потом, когда Тхэш сказал, что Асбьерн больше не может сдерживать Совет, в обморок упала я. И провалялась в постели довольно долго.

Но мозги у меня не отключались. И я четко понимала: едва Ладон превратится в статую во дворе, будет жарко. Меня здесь терпят только из-за него. За исключением Асбьерна — тот, похоже, проникся. Но этого недостаточно. Я никогда не была в Драконьем городе, не была одной из них, не участвовала в войне. Я была чужой и молодой. Драконы никогда не приняли бы меня, а одобрение драконов равно одобрению всего Плато.

Поэтому первым, что я сделала, был список. И выглядел он так:

1. Выдержать.

2. Быть рядом с Ладоном.

3. Привести дела в порядок.

4. Уехать.

Ни на минуту не задержусь в этом чертовом замке! И Тхэш уедет со мной, нечего ему здесь ошиваться. Смерть Ладона потрясет его не меньше.

— Ты еще не умер, а я уже думаю, как тебя хоронить, — пробормотала я, глядя в окно.

Там снова начиналась метель.

А еще я сделаю ему могилу в Лесном. С памятником, именем и вечными цветами.

У меня есть его кольцо, вот только портрета нет совсем. Ни одного изображения. Надо же… Его образ останется только в моей памяти.