— Так точно, командир, — рыжая отвечает. — Можешь считать, что левой башни уже нет.

— Ну, это мы еще посмотрим. Остальные занимают позицию в лесу напротив правой башни и по тому же сигналу что есть духу несетесь к воротам. Вопросы есть?

— Командир, а вы?

— Так ворота ж заперты?

— Отвечаю по порядку, — говорю. — Я сейчас спокойно, не торопясь, подойду к воротам, вежливо постучусь в них и попрошу открыть их.

— Товарищ командир, — озадаченно так спрашивает Илени, — а если они вам не откроют?

Кара и Лемок прыснули. Я попытался улыбку скрыть, но не вышло.

— А я, — говорю, — так вежливо постучусь, что откроют обязательно. И нараспашку.

На этот раз все засмеялись, и Илени громче всех.

— Так-то лучше, — говорю. — А то я уж и сам от ваших постных лиц приуныл. Вы ж у меня орлы, так и смотрите… соколами. И вообще — нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики.

— А мы большевики? — Гвидо спрашивает.

— Нет, — отвечаю. — Вот возьмем, тогда и посмотрим. Насчет первичной партячейки. А пока… По-о местам!

Ну вот. Разослал я свою команду по позициям, напоследок еще раз проинструктировал, чтобы, не дай боги, не высовывались раньше времени, но и не заснули, а сам стал готовиться к героическому броску. Взрывчатку в одну сумку сложил, гранаты и диски запасные — в другую, основной диск тоже пока отсоединил. Расстелил на траве эльфийскую плащ-палатку — или плащ-накидку? — чудо камуфляжного искусства, прикинул, и присыпал еще на всякий случай пылью с дороги. На этой Темной стороне вся трава, по-моему, вялая да жухлая.

Приготовил все, глянул на часы — полтора часа до обеда. Черт, думаю, не сообразил ребятам сказать, чтобы перекусили напоследок. Уходить-то быстро придется, не до еды будет Хотя… может, оно и к лучшему. Еды той, конечно, сухофруктов этих, эльфиянских, с гулькин нос, но все-таки лучше, когда кишки перед боем пустые. Очень уж неприятная штука — перитонит. М-да.

Ладно. Проверил я все снаряжение еще раз, напоследок, а потом подложил мешок с оставшимся имуществом под затылок, да и отключился. Отключился, не в смысле заснул, а просто отгородился от всего окружающего, заслон мысленный поставил и полежал с открытыми глазами.

А когда время наступило — выдвинулся на край леса, натянул накидку и пополз.

Пополз я вдоль дороги, метрах в четырех от нее.

Расчет простой — ворота примерно посреди стены, то есть дорога просматривается с обеих башен. А общая, это зачастую значит — ничья. У каждого из попок на башнях свой отдельный сектор немаленький — тут вообще-то эти олухи темно-зеленые явно недодумали: мало одного человека на такой пост. То ли обленились они тут вконец, в тылу сидя, то ли обнаглели от безнаказанности, что, в общем-то, примерно одно и то же. Поэтому, даже если кто в эту сторону и глянет, то — только на саму дорогу. А чуть в стороне уже как за каменной стеной.

Все это я, конечно, еще сидя в лесу продумал, а сейчас еще раз про себя повторил. В основном, наверное, для самоуспокоения. Ну, в самом деле, Малахов, первый раз, что ли, так ползешь? А как ты тогда к дзоту на гранатный бросок дополз? Там, правда, расстояние поменьше было, метров сорок всего, зато за пулеметом не какой-то там орк недорезанный стоял, а отборный фриц, и так хорошо воздух над макушкой трассирующими стриг, что все время, пока полз, волосы шевелились.

А тут — ну, ползти, правда, побольше раз в десять, зато и не ждет меня никто, повизгивая и суча ножками от нетерпения А мне что, мне сейчас главное — не торопиться. И вообще — меня тут нет! Я просто кочка. Маленький, продолговатый холмик, поросший вялой, пожухлой травой, точь-в-точь такой же, как и вокруг.

Первые сто метров я за сорок минут прополз. Глянул на часы, отметил, еще даже сам себя похвалил. А потом спохватился — черт, часы-то снять надо было. Во-первых, мало ли что, вдруг да блеснет стеклом, а во-вторых — жалко ведь. Когда еще местные гномы производство ручных хронометров наладят? А в бою всякое может приключиться, на то он и бой.

Ладно. Что уж сейчас жалеть. Была бы голова цела, а с часами как-нибудь разберемся. В крайнем случае, и без них тоже жить можно.

Главное — не спешить. Левой, правой, левой, правой. И медленно-медленно. Чем медленней, тем лучше. Тем незаметнее это выходит.

Помню, мне в разведроте сержант Молянин что-то вроде фокуса показывал. Руку на стол положил, а сбоку, на торце, зарубку сделал. Ну и говорит — смотри, парень, и как только заметишь, что шевельнусь — сразу кричи.

Ну, я битый час на эту ладонь пялился — ничего не засек. А потом он меня пальцем поманил, показывает, а зарубка уже сантиметрах в четырнадцати позади.

Молянин мне потом сказал, что, в принципе, он мог эту руку еще быстрее двигать, раза в четыре, но тогда бы я по положению локтя мог бы догадаться. Он мне еще пару таких фокусов собирался показать, да вот только убили его через две недели.