Лираз слышала фразу: есть только одно чувство, которое при воспоминании не тускнеет, сохраняет полную силу и яркость. Единственное, над которым не властно время. Сколько бы лет ни прошло, оно приходит из прошлого, как если бы ты проживал его заново. И это чувство не любовь – да и не сказать, что в любви у нее такой большой опыт, – не ненависть, не гнев, не счастье, не даже горе. Воспоминания о них – всегда только эхо истинного чувства.

Стыд. Именно над ним не властно время. Лираз только сейчас поняла, что в основе всех ее поступков лежал стыд и что ее душа – зараженная почва, в которой не способно расцвести ничто доброе.

Я не могу представить, что ты попросишь прощения, сказала Тен.

Она права. Была права. А сейчас? Лираз попросила бы прощения за Шаббат. Если бы голос ей подчинялся. Если бы она могла заговорить. Изнутри рвался звук. Смех? Если бы она сама была способна в такое поверить, то сказала бы, что рыдает.

А по правде, и то и другое. Она мечтала лишиться рук, с одного удара или нет, и оттого смеялась. Страшно. Жестоко. Смешно!

Как ни дико это звучало, мечта становилась явью.

Сначала было пусто.

Потом ощущение поменялось, хотя Акива по-прежнему никого не видел. Он просто знал, что больше не один.

Затем скрипнула, закрываясь, дверь; дунул ветерок, выдавая движение. Миг – и вот Кэроу уже стоит перед ним, как воплощение желаний.

Не надейся, предостерег он себя. Ты не знаешь, зачем она пришла. Но даже просто быть рядом… Его кожа, его пальцы – они помнили… Шелк, биение крови, трепет… руки обретали собственную волю. Он сцепил их за спиной в замок.

Она так смотрела на него в пещере…

– Привет.

Потупившийся взор, на щеках – густой румянец.

Она покраснела. А если она покраснела… Божественные звезды, как же она прекрасна!

– Привет, – ответил он тихим хриплым голосом.

Надежда снова взяла верх. Скажи еще раз, умолял Акива. Если она повторит, то, может быть, вспомнит храм Эллаи: как они сняли маски и первый раз со времени битвы при Булфинче увидели лица друг друга.

Привет, сказали они тогда, и это прозвучало как заклинание. Привет – как клятва. Привет – дыхание к дыханию.

Вдох – и первый поцелуй.

– Мм…

Она бросила быстрый взгляд в его сторону, встретилась с ним глазами и покраснела еще гуще.

– Ну, привет.

Она сделала небольшой шаг вперед. Достаточно близко. Еще шаг. Акива смотрел, и в нем поднимала голову любовь и тяга к жизни. Его комната, и они здесь вдвоем. Можно поговорить, освободившись из-под гнета внимательных глаз. То, что она пришла, означало так много. И пламя взгляда, которым они обменялись в пещере. Он не мог не надеяться, что это означает… все.

Обретение надежды было подобно веревке в ее руках, когда он завис над пропастью и уже не надеется. От нее зависело, жить ему или умереть.

Она огляделась, хотя смотреть здесь было не на что. Помещение было вырублено не так грубо, как большинство остальных. Гладкие стены и четкие углы в мире кривых линий.

– А я помню эту комнату, – сказала Кэроу тихо. – Здесь мертвых готовили к погребению.

Слова слегка встревожили его. Акива пролежал здесь в полудреме несколько часов, сосредоточившись на точке концентрации боли. Лежал словно труп – в комнате, где прежде лежали трупы?

– Я не знал, – ответил он, надеясь, что не нанес бывшим обитателям пещер оскорбление.

Кэроу провела кончиками пальцев по камню. Теперь она стояла к нему спиной, и он видел, как в такт дыханию поднимаются и опускаются ее плечи. Синие волосы заплетены в косу – синие, как сердцевина пламени. Мягкие завитки на затылке выбились и чуть торчали. Более длинные пряди были убраны за уши, все, кроме одной, упавшей на щеку.

Акиве страшно захотелось причесать их и заправить обратно. Расчесывать медленно, ощущая тепло ее шеи.

– Мы подзуживали друг друга прийти сюда и полежать, – сказала Кэроу. – Я имею в виду, дети.

Она медленно обошла стол, остановилась лицом к Акиве у дальней стороны, будто воздвигая между собой и Акивой барьер. Подняла глаза к потолку. Высокий, и в центре похожее на дымоход отверстие.

– Это для душ, – пояснила она. – Чтобы они возносились в небо, а не застревали внутри горы. Мы раньше говорили, что если заснуть в этой комнате, твоя душа подумает, что ты умер, и вознесется.

Акива почувствовал, что Кэроу улыбается. А потом увидел отблеск этой улыбки на ее лице, легкий и нежный.