Доктор выждала паузу и спросила:

— Не кажется ли вам иногда, что ваши мысли и ваши чувства известны окружающим?

Коммерсант оглядел ее с ног до головы.

— Раз вы здесь — вряд ли. Вряд ли известны, вряд ли интересны и вряд ли когда-нибудь…

— А не кажется ли вам, что эти мысли и чувства не зависят от вашей воли? — вежливо перебила доктор.

— Мне сейчас пришла в голову мысль, что у меня такое чувство, что от моей воли должна зависеть хотя бы возможность побыть в одиночестве.

— Я не займу много времени, — заверила доктор Бэнкс. — Скажите, а нет ли у вас ощущения, что какая-то посторонняя сила заставляет вас совершать различные поступки?

— Есть, доктор. Эта посторонняя сила сидит сейчас у меня над душой и заставляет отвечать на дурацкие вопросы.

— Не слышите ли вы, — спросила доктор по-прежнему ровным тоном, — некий голос, или, может быть, голоса, которые не слышит больше никто? Может быть, с вами кто-то разговаривает? Кто-то, кого мы не видим?

Повисло молчание. Пока оно длилось, доктор проверила пульс пациента, послушала тоны сердца, сняла с лампы колпак и заставила коммерсанта посмотреть на свет. Все это она проделала, не произнося ни слова.

— Сегодня десятое ноября, — сказал Саммерс. — Семью восемь — пятьдесят шесть. Президент нашей страны — Кулидж.

— Очень хорошо.

— До него, — продолжал коммерсант, не затрудняясь застегнуть расстегнутую рубашку, — президентом был Гардинг, а перед ним — Вильсон. Ни мой отец, ни мой дед, а равно и иные родственники мужского пола не страдали ни пляской святого Витта, ни слабоумием, ни иными расстройствами, кроме, разумеется, расстройства желудка.

— Хорошо. Продолжайте, пожалуйста.

— Я могу без особенных затруднений прикоснуться пальцем к своему лбу и носу, если это доставит вам удовольствие. Ведь доставит?

— Пожалуйста.

Движения коммерсанта были вполне уверенными.

— Могу также прикоснуться к вашему носу, — сообщил он.

Доктор отстранилась от его протянутой руки.

— Благодарю. Этого делать не нужно.

— Почему не нужно? Не нужно? Вы действительно так думаете?

— Вы не ответили на мой вопрос, мистер Саммерс.

— Знаете, ответьте лучше на мой. Что еще я должен сделать, чтобы вы оставили меня в покое?

— Ответить на несколько вопросов, — сказала доктор Бэнкс. — Меня пригласил ваш компаньон — я говорю вам это прямо, без экивоков. Будет лучше, если вы так же прямо ответите мне.

Коммерсант поднял глаза, увидел Маллоу, стоявшего в дверях и выразительно усмехнулся.

— Прекрасно, — доктор Бэнкс предпочла принять такой ответ как положительный. — Отвечайте, пожалуйста.

— Что? Ах, слышу ли голоса?

Саммерс смотрел в сторону компаньона.

— Да, — произнес он. — Да, слышу.

Последовала пауза, после чего доктор спросила:

— Это голос мужчины или женщины?

— Мужчины.

— Кто же этот мужчина?

Саммерс прищурился.

— Один знакомый. Я был склонен считать его другом.

— Почему «были»?

Коммерсант подпер голову локтем.

— Наверное, потому, что был тогда молод и не знал, что как бы ни было, все равно ты всегда одинок. Когда тебе плохо — всегда. Все желают тебе только добра, развешивают душеспасительные словеса и думают, какие они хорошие. Вместо того, чтобы честно признать, что помочь не могут, отойти в сторону и позволить хотя бы спокойно сдохнуть.

— Что же именно говорит вам этот человек?

Д.Э. пожал плечами.

— Ну, а все-таки? — настаивала доктор. — Можете вы вспомнить его последние слова?

Коммерсант немного помолчал.

— Сколько угодно. На память не жалуюсь. Он сказал… стоп, как же это было? Значит, он сказал: «Вы с ума сошли! Очнитесь, что вы делаете!»

Мистер Саммерс, произнесший эту фразу издевательским тоном, явно копировал чьи-то интонации. В противном случае он придумал себе довольно правдоподобный двойник. И двойник этот находился в здравом рассудке.

— Что же, — поинтересовалась доктор, — что же вы ответили на это?

— А что тут ответишь? Что я должен делать?

— Ну, а он?

— А он сказал: «Что угодно! Только не лежите, уставясь в потолок!»

Кем бы ни был человек, с которым мысленно беседовал мистер Саммерс, слова он произносил верные. Маллоу, однако, побледнел. Он пристально смотрел на компаньона. Доктор отметила это обстоятельство, взглядом велела Маллоу уйти, и, когда он послушался, продолжила: — Могу предположить, что вы послали этого человека к черту.