Как я делала раньше, когда боялась темноты? Альма ведь всегда считала, что темнота всего лишь отсутствие света. Как там она обычно говорила: «Это тот же самый мир, что и днем, только ты его не видишь».

Ах, это не помогает. Тогда лучше использовать дедушкину тактику — думать и говорить, как в школьном учебнике, это отвлекает.

— Здесь много елей, — сказала она. — Большой, почти девственный лес. Это указывает на известковую местность…

Лассе не отозвался.

Ему, конечно, знаком этот прием. Но он не хочет в этом признаться, чтобы я еще больше не испугалась.

Она остановилась, стряхнула снег с полузасохших веток, посветила на них фонариком и пошла дальше.

Буду продолжать говорить, пусть он думает, что хочет.

— Грубые, покрытые лишайником вербы и еловый бурелом… и много необычайно толстых еловых стволов, пораженных висячим лишайником. Видишь? Это свидетельствует о небольшом воздействии человека. Здешний ландшафт явно сформировался из какой-нибудь ледяной реки тысячи лет назад. Только что мы переходили через грунтовые речки, которые сейчас находятся под двойным запором. Я также видела несколько ледниковых валунов.

Последние слова она произнесла громко, прямо в темноту.

Теперь ведь он должен отреагировать?

— Конечно. И под снегом, — тихо сказал он, — наверняка можно найти проход во льдах и наносной грунт из дельты. А ты как думаешь?

Его взгляд не выражал никаких чувств. Ида обернулась.

— Да, — откликнулась она, — здесь под снегом спит лед, словно маленький ребенок. Как ты думаешь, как все это выглядит летом? Я думаю, что здесь полно… грибов.

— Каких грибов? Кстати, скоро мы должны дойти до реки.

Они продолжали разговаривать.

— Да, здесь масса различных грибов. Может быть, даже действительно необычные сорта. Как он называется… сосновый гриб? В Стокгольме он стоит что-то вроде 13 000 крон за 1 кг. И в Токио.

— Здесь наверняка также много лишайников, — заметил Лассе.

— Да, и лишайников. Может быть, это хенотека стройная.

— Скелетокутис пахучий.

— И костенец зеленый.

— Кстати, а ты знаешь, как по-латыни будет костенец зеленый?

Ей пришлось задуматься.

— Asplenium какой-то… Asplenium viride!

— Правильно. Молодец!

Они продолжали перечислять все необычные горные растения, какие только могли вспомнить. Ида видела, как холодный, темный лес на несколько мгновений расцвел. Камнеломка жестколистная, камнеломка супротивнолистная и вероника ветвистая, которые пустили корни на краях обрыва, камни вдруг стали, как летом, розовыми и желтыми, вейник стальной, пушица короткопыльниковая и пушица широколистная разморозили снег, который растаял и напоил влажные болотистые земли…

— Шш! — зашипел Лассе.

Они стояли совершенно неподвижно.

Ида почувствовала, как темнота снова окружила ее плотным кольцом.

Она посмотрела вверх на небо.

— Ты что-нибудь слышал? — прошептала она.

Он покачал головой, и она продолжала смотреть вверх.

Как будто звук от взмаха крыла?

Разве нет?

Она боялась дышать.

Я должна говорить, подумала она, о чем угодно, лишь бы говорить.

— По дороге я немного почитала из папок Альмы, — сказала она; тем временем он опять начал пробираться вперед. — Тебе известен некий Челябинск 47?

Лассе сначала промолчал, а потом ответил:

— За многие годы Альма мне кое-что рассказывала. Это был своего рода научный городок. В Советском Союзе таких секретных городов было много.

— Очевидно, Альма была там в плену?

Лассе еще немного помолчал, они начали по-настоящему выдыхаться.

— Вот как? Это было не… такое уж приятное место для плена.

Ида осмотрелась, пристально вглядываясь в стволы деревьев, и покосилась на небо.

Только не молчать.

— Что они на самом деле делали в том городе?

Лассе сглотнул слюну и откашлялся.

— Не знаю, не уверен. Альма рассказывала об этом очень давно. Думаю, отчасти речь шла об изготовлении синтетических драгоценных камней. То есть что-то вроде фальшивых рубинов и сапфиров.

— Это же трудно?

— Не очень. К тому же весьма прибыльно, особенно если надо оплачивать деятельность массы коммунистических организаций по всему миру.

Ида задумалась.

— И явно есть что-то под названием сольвент и коагулянт?

— Альма знает об этом гораздо больше, чем я. Но это так. Я знаю не так много, как ты, наверное, думаешь.