Тут Деканозов вышел вперед и положил на стол раскрытую кожаную папку, а Молотов попросил Шмундта:

— Господин майор, пожалуйста, разверните карту так, чтобы господин рейхсканцлер и господин министр иностранных дел могли ее видеть.

Озадаченный адъютант поискал глазами, где бы можно было выполнить пожелание высокого во всех смыслах [59] гостя, пока наконец не нашел стоящий в углу мольберт. Взглядом спросил разрешения у фюрера. Гитлер чуть прикрыл веки: можно. Карта была быстро закреплена на подрамнике, мольберт с подрамником выставлен на середину кабинета.

— В случае благоприятного разрешения переговоров и подписания Пакта о ненападении между СССР и Германией, для чего мне даны соответственные полномочия, правительство Союза ССР сообщает, что, считая Версальский договор позорным и отвечающим интересам только мирового империализма, — отчетливо проговорил Молотов, — и не признавая его результаты законными, а также выражая свое благорасположение к Германскому Рейху, Советский Союз, разгромив агрессивную панскую Польшу, доводит до сведения господина рейхсканцлера Германии, господина Министра Иностранных дел Германии и всего Германского народа следующее:

Первое. Советское правительство полагает, что справедливая граница между Германией и территориями бывшей Польской Республики, судьба которых будет определена в дальнейшем, должна проходить по границам, существовавшим на момент первого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года между Германской и Российской Империями.

Второе. Признавая акт объединения Германского Рейха и Республики Австрия и считая, таким образом, Германский Рейх правопреемником территорий, находившихся под юрисдикцией Австро-Венгерской монархии, Советский Союз полагает законным и справедливым передачу Краковского воеводства и примыкающих к ней земель под юрисдикцию Германского Рейха.

Третье. В связи с тем, что Галиция и Карпатская Русь населены, в основном, народностями, близкими к братским советскому русскому и украинскому народам, то, хотя они и находились до первого августа четырнадцатого года под юрисдикцией Австро-Венгрии, их дальнейшая судьба будет определена путем плебисцита.

Гитлер стоял покачиваясь. Казалось, что он вот-вот рухнет в обморок от переполняющих его эмоций. Риббентроп, наоборот, словно был готов пуститься в пляс от таких новостей. На лице Шмундта, смотревшего на Гитлера восхищенными глазами, было написано божественное обожание.

Молотов кашлянул и продолжил:

— В связи со всем вышеизложенным, Советское правительство поручило мне провести переговоры о подписании Пакта о ненападении между нашими странами, оговорить сроки плебисцита и состав наблюдательных комиссий со стороны Германского Рейха, а также получить от правительства Германского Рейха информацию о составе демаркационной комиссии и сроках прибытия ее представителей для демаркации новых, — тут оно опять позволил себе легкую улыбку, — границ между нашими державами.

Закончив свою речь, Вячеслав Михайлович снова слегка поклонился и сделал шаг назад. Теперь все присутствующие смотрели на Гитлера, ожидая его решения. Но Гитлер упорно молчал, словно бы пребывая в забытьи.

Молчание осмелился нарушить Риббентроп. Он негромко кашлянул и этот звук пронесся громом по кабинету. Гитлер очнулся, мгновенно окинул всех быстрым колючим взглядом и вдруг бросился к Молотову. Решительно обнял наркома:

— Дорогой господин Молотов! Никто еще никогда никому не делал такого подарка! Передайте господину Сталину самую глубокую, самую искреннюю благодарность как лично мою, так и всей германской нации! Мы никогда не забудем, что на востоке у нас есть великий друг — нет! — брат, который единственный понимает наши чаяния и разделяет наши надежды!

Он увлек Молотова к столу и усадил в кресло:

— Скажите мне, господин Молотов, скажите, мой дорогой друг: чем мы можем отплатить за столь щедрый и столь искренний подарок? Что Германия может дать России и лично вам, лично господину Сталину, чтобы хоть в малой степени погасить долг перед вами, легший сегодня на наши плечи?!

— Нам будет достаточно, если переговоры закончатся подписанием Пакта о ненападении, — без всякой интонации проговорил Молотов. — И поверьте, господин рейхсканцлер: мы делаем все, чтобы мир на наших границах был прочным и нерушимым. Это будет самым лучшим подарком для всех нас.

Он так же без всякого видимого энтузиазма принял приглашение Гитлера на обед, согласился дать интервью журналистам «Фёлькишер беобахтер» и «Дас шварце кор» [60] , пообещал прибыть на торжественный прием в его честь и пригласил всех присутствующих на ответный прием в Советском полпредстве. Гитлер говорил и говорил без умолку, Молотов отвечал коротко, почти односложно, а все окружающие все еще не могли прийти в себя от происшедшего.

И лишь когда Молотов с сопровождающими откланялся, предварительно выяснив, что переговоры по Пакту о ненападении начнутся завтра в десять, а следом за ним откланялись и все остальные, Гитлер дал волю своим истинным чувствам.