Павликов еще поковырял предложенное блюдо, но пробовать больше не решился, а лишь спросил японца:

— А мясо?

— Мясо будет завтра, в субботу, — охотно пояснил Юрисима. — И еще один раз. Обычно его дают в среду.

— И все?

— Часто есть мясо — вредно, — сообщил сёи. — От него может застояться кровь и растет живот. Зато еще три раза в неделю бывает сифудо-тяхан.

— А это что такое?

— О, это очень вкусно. Рис варят с рыбой, моллюсками, водорослями…

Младший лейтенант искренне понадеялся, что ему не придется пробовать это «очень вкусное» блюдо, и предложил:

— Ладно, а ну его. Давай, друг, чай пить. Немцов! — окликнул он взводного каптера. — Тащи-ка нам чаю и к чаю. И чтобы одна нога там, а другая — уже тут!

Юрисима ошарашено смотрел на огромную медную кружку с дегтярно-черным напитком, совершенно непохожим на настоящий чай, на гигантские ломти хлеба с кусками сала, которые должны были, видимо, изображать кайсэки, и на несколько круглых, коричневых пирожков, похожих на камни, покрытые инеем. Судя по всему, это были омогаси…

Русский чай оказался сладким, а хлеб с соленым салом неожиданно вкусным. Росске протянул сёи один из коричневых пирожков:

— Угощайся. Это — пряник. Наша народная сладость. Немного зачерствели, но на вкус — законные. Если чего, ты их в чае размочи.

Юрисима взял пряник, с трудом надкусил, но вкус ему понравился. Какой-то неожиданный, отдающий медом и свежим хлебным зерном. Он благодарно кивнул и придвинул к Павликову картонную коробку с моти — маленькими сладкими лепешками из бобов и риса:

— Попробуйте, Анатону-сан.

После пайкового обеда Антон с подозрением отнесся к идее попробовать еще какое-то японское блюдо. Он осторожно взял одну лепешку, надкусил… Вкус был странным, но приятным. Павликов быстро расправился с первым моти и принялся за следующий.

Чайной церемонии не получилось, но расстались соседи-союзники очень довольные друг другом. Юримаса шагал в свой взвод и думал, что надо бы послать росске еще понравившихся ему моти, а если удастся, то и мидзуёкан [182] — их еще иногда дают в пайке. А Павликов размышлял, что неплохо бы подкинуть соседу ящика три-четыре тушенки, а то с такой еды как у них и ноги таскать не будешь!

За час до рассвета загрохотали орудия и 29-я китайская пехотная дивизия под командой генерала У Фаня пошла в атаку на японцев, занимавших позиции на подступах к Чинчангу. Артиллерийская подготовка была непродолжительной — снарядов у гоминьдановцев было не слишком много, а потому и неэффективной. Остатки 9-й пехотной бригады дайса Кендзобуро не слишком страдали от бестолково летящих мимо китайских снарядов. В который раз японские солдаты убеждались, что если китайские артиллеристы ведут огонь самостоятельно, без помощи заграничных инструкторов, то это — бесполезная трата боеприпасов. Двухчасовая артподготовка обошлась японцам «дорого»: был убит повар офицерской столовой одиннадцатого пехотного полка, восемь мулов, приписанных к тому же полку и прямым попаданием уничтожены двадцать три армейских велосипеда. Кроме того полк потерял пятнадцать человек раненными и восемь контуженными. В сорок первом полку потери были и того меньше: одиннадцать человек ранено, осколки снаряда старой 114-мм английской гаубицы в клочья изорвали рулон новенького брезента, добытого оборотистыми каптенармусами для починки истрепавшихся палаток, а еще один снаряд угодил точнехнько в фанзу, в которой хранились запасы воскресного саке на весь полк! Это была, пожалуй самая большая потеря бригады: палатки могут еще обойтись без ремонта, раненых вылечат, велосипеды были особенно и не нужны, а толстого неопрятного повара Мосаку не любил никто, даже его жена. Но саке! Энган-сарю [183] поплатятся за такое святотатство!

Примерно так бормотали сквозь зубы «бойцы атаки» [184] и их офицеры сорок первого полка, крепче стискивая свои винтовки, пистолеты и рукояти мечей. Всем было понятно: сейчас артподготовка закончится и китайцы пойдут в атаку. Тогда и будет возможность посчитаться…

У Фань оторвался от немецкой стереотрубы — подарок дружественного Гоминьдану Германского Рейха! — и одобрительно цокнул языком:

— Очень хорошо стреляет сегодня артиллерия! Японских позиций почти невидно!

Он протянул руку к полевому телефону, взял поданную ему трубку:

— Полковник Лань! Приказываю вам атаковать противника, ворваться в его позиции, разгромить и уничтожить врага! Исполняйте!

Стоявший тут же военный советник, гауптман Блашке, чуть поморщился: этот опереточный генерал считал, что чем красивее команда, тем лучше ее исполнят. Впрочем, чего можно ожидать от бывшего торгаша, который в армии оказался сразу полковником — купил себе звание, год отирался в штабе, а потом, прикупив себе желтые петлицы [185] , стал командиром дивизии?

Гауптман не питал иллюзий в отношении эффективности пальбы китайской артиллерии. Несколько дней тому назад его коллега гауптман Шварц был госпитализирован с острой дизентерией, а без советов офицера Вермахта китайцы могли попасть куда угодно — хоть в свой собственный штаб! — но только не в цель. Кроме того артподготовка была слишком короткой, и к тому же шесть пушек и три гаубицы вряд ли вообще могут оказать на японцев серьезной воздействие. У Блашке еще теплилась слабенькая надежда на минометы, которых в дивизии было аж двадцать девять штук, но они пока молчали. Гауптман слишком много времени потратил на возню с минометчиками, так что теперь можно было надеяться на удачную атаку, прикрытую огневым валом.

Именно в этот момент залпом ахнули минометы. Ращке поднес к глазам бинокль и удовлетворенно улыбнулся: часы и дни учений потрачены не зря! Минометчики почти сразу же накрыли японские траншеи, проделав изрядные бреши в проволочных заграждениях.

С китайских позиций раздался нестройный многоголосый вой: «Цилай! Цилай! [186] », и в сторону японцев покатилась, набирая скорость, волна в серо-желтых мундирах. Минометы дали новый залп, и китайцы попадали на землю, решив, что это стреляют в них. Немец аж зубами скрипнул от досады: эти вояки годятся только на смазку для штыков! Если бы здесь была не китайская дивизия, а два-три настоящих честных немецких батальона, эти «немцы Дальнего востока» [187] уже давно умылись бы кровью!