Затем Скоблин, воспользовавшись очередным проявлением беспечности со стороны Кусонского, сбежал и якобы прятался в квартире агента НКВД. Однако это не имеет ничего общего с реальностью. В действительности же Николай Владимирович зачем-то через весь город поехал домой к полковнику Воробьеву. Весьма странное поведение для человека, если он на самом деле является изменником. Но и этого ему показалось мало, и Скоблин решил навестить еще и полковника Кривошеева, чина «Внутренней линии». Жена последнего показала в суде, что Скоблин был взволнован, несколько раз повторив, что ему срочно нужна помощь верных корниловцев (эти показания таинственным образом из дела исчезли!). Выпив стакан воды, Николай Владимирович уехал. Больше его никто не видел.

Мне безумно нравится довод, приведенный одним из тех, кто не сомневается в виновности Скоблина. Я даже позволю себе привести его полностью: «Обвиняемый скрылся от расследования! Его побег от выяснения и даже до всякого выяснения и от расследования, и от вопросов соратников и полиции, и от любимой супруги является бегством от всякой презумпции. Его не похищало НКВД, он убежал собственными ногами. В любом случае (даже если он вдруг окажется “невиновен“ в похищении) он подлец и негодяй».

Согласитесь, прекрасно сказано! «Подлец и негодяй в любом случае!» То есть, виновен или не виновен — не имеет никакого значения — негодяй, и всё тут! И не надо даже разбираться в деталях. «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать».

А между тем в деталях надо разбираться! Давайте для начала определимся в главном: стояла или не стояла на письме Миллера дата? Это ведь важнейший нюанс. Половина авторов, писавших по этой теме, отмечает, что дата была. А вторая — игнорирует этот момент в принципе. Дескать, и так понятно. А мне вот непонятно. И я могу задать еще один вопрос: если дата стояла, то чьей рукой она была проставлена? Ведь были и до этого встречи, устроенные Миллеру Скоблиным. И именно с немецкими военными. Так что письмо могло вполне быть написано месяца за три до этого.

В этой книге я много раз писал о потрясающей наивности Евгения Карловича. Однако он не был умственно неполноценным. По крайней мере, так никто не считал. Тогда объясните мне, почему в тот роковой день Миллер все делал, словно лишился рассудка? Если он подозревал, что готовится ловушка, почему он не вызвал охрану? Ладно, положим, он не доверял галлиполийцам, среди которых было много чинов «Внутренней линии». Но он мог бы обратиться к генералам Витковскому или Эрдели с просьбой сопровождать его. Однако и этого не было сделано.

Если Миллер написал письмо, предчувствуя неладное, почему он отдал его опять-таки не Витковскому или Эрдели, а Кусонскому? Не говоря уже о том, что логичнее было бы его отдать начальнику контрразведки, который именно этим и должен заниматься.

Да что мы все о Евгении Карловиче-то? Все же Скоблин у нас главный герой. Важнейшим доказательством того, что он подлец и негодяй, являлась его собственная записная книжка. Если кто запамятовал, то там содержались инструкции по расшифровке посланий. Следствие сразу сделало вывод, который потом многократно повторяло в суде: это явно шифр НКВД. А теперь вопрос: а из чего, простите, это следовало-то? Что, Закржевский не шифровал своих писем? Или Шатилов? Да у начальника штаба Врангеля кодовых псевдонимов было больше, чем паспортов у воров в законе. И все-таки вердикт: агент Москвы!

Важным свидетельством является запись в блокноте. Простите, но на ней не проставлена точная дата. Больше того, не проводилась графологическая экспертиза, что она сделана именно рукой Скоблина. Плевицкой ее не показывали, только зачитали вслух.

Казалось бы, суду не составит никакого труда доказать виновность Скоблина. Но не тут-то было. С самого первого допроса свидетелей начались странности. Начало было положено, когда следствие нашло некоего офицера Добровольческой армии, чья фамилия почему-то не сообщалась. Этот безымянный таинственный «офицер» якобы видел, как Скоблин уговаривал Миллера войти в дом, принадлежавший консульству СССР. Виновность корниловца этим разоблачающим его свидетельством полностью доказана.

Но только если не обращать внимания налетали. Во-первых, анонимный свидетель — это всегда настораживает. А во-вторых, по его собственному признанию, «офицер» этот находился примерно в 40 метрах от Скоблина. И вот с такого расстояния, к тому же еще и со спины — он умудрился узнать Скоблина. При этом он признался, что тогда солнце мешало ему хорошенько все разглядеть, но теперь он уверен!

Правдивость этого свидетельства доказывается сторонниками версии о предателе Скоблине уникальной фразой: «Он боялся мести НКВД, поэтому сохранил инкогнито». То есть капитан Ларионов, взорвавший партклуб в Ленинграде и вольготно гулявший не только по Парижу, но и по всей Европе, не боялся мести. А человек, который толком ничего не видел, законспирировался так глубоко, что даже следственные комиссии РОВС и «Внутренней линии» не смогли понять, кто он такой?!

А есть ведь и еще немаловажный момент: полиция произвела обыск в том доме. Сделано это было по личному приказу президента Франции Лебрена, к которому с такой просьбой обратилась жена похищенного генерала Миллера. Никаких следов похищения председателя Русского общевоинского союза не обнаружили.

Весьма характерны для этого дела показания Эпштейна, в магазине которого в тот день Плевицкая покупала платья и якобы создавала мужу алиби. Он сам признался, что Скоблина не видел, но из этого был сделан вывод, что генерал в тот момент похищал председателя РОВС. Однако есть весьма интересный нюанс. Эпштейн пытался разглядеть главного корниловца в окно. Сам на улицу не выходил. Но Плевицкая сразу утверждала, что машина была за углом дома и видеть ее владелец «Каролины» не мог физически. Больше того, полковник Трошин подтвердил, что он сидел в машине Скоблина в тот момент, договариваясь о том, в котором часу они поедут благодарить Миллера и Деникина за участие в полковом празднике корниловцев.