Я включил свое умение перевоплощаться, и бабушки были уверены в том, что беседовали с пожилым добродушным ветераном.

Приближалось решающее сражение с Люськиной мамашей. Кто ей покажется самым безопасным? Эту проблему мне нужно было решить поскорее, пока ветеран, которому вслед глядят несколько удивленные бабушки, поднимается по лестнице.

Оставаться ветераном не годится. Ветеранам Евдокия не доверяет. Они наверняка досаждали ей в течение всей ее нескладной жизни, учили жить, вести себя правильно и не шуметь.

Поэтому должен признаться, что Евдокия, открыв дверь, увидела перед собой толстую некрасивую девушку в выпуклых очках, причесанную на прямой пробор, краснощекую и белоглазую.

Девушка же увидела высокую нескладную женщину, темные волосы которой были не чесаны месяца два, а халат столько же не стиран. Зато у этой женщины сохранились чудесные серые, хоть и отягощенные мешками, глаза и странные тонкие брови, живые и подвижные, которые своими элегантными движениями подчеркивали ее слова.

– Ой, простите! – Девушка в очках, видимо, оторопела при виде хозяйки дома, но тут же постаралась взять себя в руки, потому что была существом робким и вежливым, я ее скопировал с Дашеньки Корф с нашего курса, которая хотела выйти замуж, но так и не смогла.

– Тебе чего? – мрачно спросила Евдокия, которая не выспалась и не опохмелилась. Ее можно было понять.

– Простите, а Люся Тихонова здесь живет? – спросил я, то есть Дашенька.

– А что? – Евдокия всю жизнь избегала прямых ответов на прямые вопросы.

– Я с ее курса, – сообщила Дашенька.

– Еще чего? – Евдокия сделала вялую попытку захлопнуть дверь, но Дашенька не позволила.

– А вы ее мама будете? – спросила она. – Такая красивая, ну просто как Люся. Она мне говорила, что на маму похожа, но я даже не представляла, как похожа.

– Разве? – Рука Евдокии сама поднялась, чтобы пригладить волосы. И на лице появилось осмысленное выражение.

Дашенька сделала паузу, чтобы Евдокия могла принять решение.

– А что ты в дверях стоишь? – спросила она. – Ты заходи, только у меня не убрано.

– Ой, что вы! Я здесь постою, – сообщила Дашенька.

Евдокии явно не хотелось разговаривать на лестничной площадке – видно, у нее не сложились добрые отношения с соседями. Она отступила внутрь квартиры, и Дашеньке пришлось последовать за ней.

Она закрыла дверь и тогда спросила:

– Чего тебе надо? – но уже без злости.

– У нас контрольная послезавтра, – доверительно сообщила Дашенька. – По литературе. А Евгений Тихонович, он страшно строгий, сказал, что все, кто не придет, останется без зачета! Представляете!

Не исключено, что Люся когда-то называла матери имя преподавателя литературы. Но я рассчитывал на то, что мать не очень внимательно следила за успехами дочери.

– Вот я и решила, – сообщила Дашенька, – что просто обязана предупредить. Если она заболела, пускай встает и хоть на ушах ползет, вы меня понимаете? Ведь последний курс, по головке не погладят.

– Ты заходи в комнату, вот тут она живет. – Евдокия провела гостью в меньшую из двух комнат махонькой хрущобы. Здесь обитала Люся. Все тут было спартански просто, словно Люся всем своим существованием подчеркивала несовместимость с матерью, быт которой выражался в страшно захламленном коридоре, кухне, заваленной вещами – от пакетов и бутылок до тряпок, которые могут пригодиться.

На стене в комнатке Люси была лишь фотография «битлов» в черной рамке, а на ученическом столе ровными стопками лежали тетрадки и учебники. Диван был убран – видно, белье на день прятали внутрь его.

Евдокия не пригласила Дашеньку садиться.

– А она сама скоро придет?

– Сегодня ее не будет, – сказала Евдокия. – У родственников она в гостях.

– А к понедельнику она возвратится? Правда?

В голосе Дашеньки звучала страстная надежда как можно скорее вновь увидеть подругу.

– К понедельнику должна вернуться, – сказала Евдокия. – Она и в записке написала, что вернется.

– В записке?

– Она уехала, когда меня дома не было. А записку ее друзья передали.

Больше ничего говорить Евдокия не намеревалась.

Наступила тягостная пауза. Тогда я пошел на крайние меры.

– А кому же я тогда стипендию отдам? – спросила очкастая подруга.

– Какую стипендию?

– Ну, в общем не совсем стипендию, но в прошлый раз, когда стипендию давали, я у нее заняла немного, мне туфли надо было купить. Она ведь такая добрая...