— Да, непременно обуздает. — Он пристально посмотрел на нее.

— Полагаю, это было бы лучше всего. — Артемис пожала плечами. — Но если бы Пенелопа мне тогда подчинилась, то мы не смогли бы встретиться с такой интересной личностью, как Призрак Сент-Джайлза.

— Вы превращаете опасность в развлечение.

— Может быть, и так, ваша светлость. Но все-таки должна признаться: это было захватывающее приключение. Ведь Призрак…

— Он насильник и убийца, — перебил герцог.

— Честно говоря, я в этом не уверена, — немного помолчав, Артемис спросила: — Могу я доверить вам секрет, ваша светлость?

Когда леди задавали ему такой вопрос, они обычно делали это с намерением пофлиртовать, но на лице мисс Грейвс сохранялось вполне серьезное выражение, и ему стало любопытно.

— Да, конечно, — кивнул Максимус.

Они оба остановились.

— Я почти уверена, что Призрак — человек благородного происхождения.

Он старался выглядеть спокойным, хотя сердце его быстро забилось. «Что же я мог упустить?» — думал герцог.

— Почему? — спросил он.

— Потому что той ночью он кое-что оставил у меня.

— Что именно? — Ужас сдавил ему грудь.

На губах мисс Грейвс снова промелькнула неуловимая улыбка — таинственная, пленительная, удивительно женственная.

— Перстень-печатку, — ответила она.

Лицо герцога Уэйкфилда словно окаменело. «О чем же он сейчас думает?» — спрашивала себя Артемис. Она с некоторым смущением признала, что очень хотела бы знать, что он думал о ней. Может, осуждал ее легкомысленное отношение к Призраку Сент-Джайлза? Или находил для себя оскорбительным ее предположение, что негодяй в маске мог быть аристократом?

Еще секунду Артемис всматривалась в его лицо, а потом снова зашагала вдоль стены зала. Она решила, что вряд ли имело значение, что герцог думал о ней. Ведь он прежде никогда не изъявлял желания поговорить с ней. И едва ли когда-нибудь снова захочет это сделать. Да-да, они вращались на разных орбитах. «Более того, мы вращаемся в разных галактиках», — мысленно усмехнулась Артемис.

— Вы идете за напитком для леди Пенелопы? — прозвучал у ее плеча его приятный раскатистый голос.

— Да, вы правы.

— Я помогу вам. — Он повернулся к слуге, разливавшему по бокалам пунш, и щелкнул пальцами. — Три, пожалуйста.

Слуга тотчас же наполнил пуншем три бокала.

— Вы очень добры, ваша светлость, — сказала Артемис.

Он криво усмехнулся.

— Вы же знаете, что это не так.

— Не так?.. — Она бросила на него вопросительный взгляд.

— Вы производите впечатление очень неглупой женщины, мисс Грейвс. И вы знаете, что я ухаживаю за вашей кузиной. Так что мое предложение помочь вам — это только способ снова встретиться с ней сегодня вечером.

На это нечего было возразить, поэтому Артемис промолчала, и они, взяв три бокала пунша, отправились в обратный путь.

— Скажите, мисс Грейвс, — снова заговорил герцог, — вы одобряете мое ухаживание за вашей кузиной?

— Не думаю, ваша светлость, что мое одобрение могло бы иметь какое-либо значение, — отрезала Артемис с неожиданным для нее самой раздражением. Он что, оказывает ей честь?

— Не думаете? — Герцог улыбнулся. — Но вы же знаете, я вырос в доме, полном женщин, не так ли? Именно поэтому я прекрасно понимаю: несколько ваших рассудительных слов на ушко кузине могут спутать все мои карты.

Артемис в изумлении смотрела на герцога.

— Вы, ваша светлость, приписываете мне такое влияние, которого у меня просто быть не может.

Он снова улыбнулся.

— Вы скромничаете, мисс Грейвс.

— Поверьте, нет.

— Хм-м… — Они приближались к Пенелопе, все еще беседовавшей с лордом Скарборо, и герцог Уэйкфилд внимательно смотрел на нее. — Но вы не ответили на мой вопрос: вы одобряете мое ухаживание?

— Вам нравится Пенелопа? — Артемис взглянула на герцога, понимая, что в ее положении следует вести себя осторожно.

— А для леди Пенелопы это имеет какое-то значение?

Артемис пожала плечами.

— Полагаю, что нет. Но я уверена, ваша светлость, что это имеет значение для меня.

Тут Пенелопа обернулась и, увидев их, просияла улыбкой.

— О, Артемис, наконец-то! Клянусь, я умираю от жажды. — Она взяла у Артемис стакан и поверх него посмотрела сквозь ресницы на Уэйкфилда. — Вы пришли, чтобы еще поругать меня, ваша светлость?

Он поклонился и, шагнув к ней поближе, что-то тихо сказал.