На противоположном краю лужайки были установлены три большие деревянные мишени, но они находились не слишком далеко, потому что в этот день леди должны были продемонстрировать свое искусство. Джентльменам же предстояло наблюдать и восторгаться — конечно, независимо от того, заслуживал стрелок похвалы или нет, ведь самолюбие леди — дело очень тонкое.

Максимус подавил вздох раздражения. Увы, такого рода глупые игры, как и любые другие домашние приемы, были необходимы ему не только ради ухаживания за леди Пенелопой — все это было связано с его титулом, репутацией и положением в парламенте. А ведь он мог бы сейчас сидеть в каком-нибудь лондонском кафе, где серьезные люди говорили о политике, мог бы отправиться в Сент-Джайлз, мог бы на худой конец побеседовать со своим помощником, управляющим его поместьями, — не самое любимое его занятие, но тем не менее важное.

Однако ему, черт побери, приходилось прогуливаться по лужайке под руку с довольно глупой девушкой.

— Вы упражняетесь в стрельбе из лука, мисс Грейвс? — совершенно неожиданно для самого себя спросил Максимус — вероятно, солнце напекло ему голову.

— О нет! — воскликнула леди Пенелопа. — Артемис не стреляет. У нее нет времени на подобные занятия.

«Почему нет?» — хотелось ему спросить. Ведь положение мисс Грейвс как компаньонки леди Пенелопы не мешало ей иметь собственные увлечения — даже такие глупые, как женская стрельба из лука. А впрочем… Возможно, дело было именно в ее положении, этом своеобразном современном рабстве, сохранившемся исключительно для самых беззащитных представительниц слабого пола — для тех, у кого не было собственной семьи. Леди Пенелопа, если бы пожелала, могла бы найти для кузины занятие на весь день с утра до вечера, а мисс Грейвс, очевидно, должна была благодарить за рабство тех людей, у которых жила.

От этой мысли герцог еще больше помрачнел.

— А еще я обожаю ездить верхом, рисовать, танцевать и петь, — продолжала чирикать леди Пенелопа. — Быть может, ваша светлость, — она игриво погладила его пальцем по рукаву, — я смогу сегодня вечером продемонстрировать вам — и другим гостям — свой голос?

— Я был бы счастлив, — буркнул в ответ герцог.

Услышав позади какой-то странный звук и оглянувшись, Максимус увидел, что у мисс Грейвс подрагивают губы, и у него мгновенно возникли сомнения относительно певческого таланта леди Пенелопы.

— О, смотрите, герцог Скарборо помогает устанавливать мишени, — продолжала Пенелопа. — Прошлым вечером он сказал, что ему нравится устраивать у себя в поместье ежегодные состязания по бегу и стрельбе из лука. Так что он, наверное, настоящий спортсмен. Несомненно, именно поэтому он так искусен и в фехтовании тоже. — Очевидно, осознав, что последнее ее замечание было не совсем тактичным, она одарила Максимуса сочувственной улыбкой и добавила:

— Конечно, не у всех есть время учиться фехтованию или же заниматься какими-либо другими физическими упражнениями.

За спиной герцога раздался снова тот же самый звук, и на этот раз было совершенно очевидно: мисс Грейвс с трудом удерживалась от смеха.

— О-о, я уверена, что у его светлости есть другие занятия, более интеллектуальные. — Голос мисс Грейвс был подозрительно вежливым.

На лице леди Пенелопы появилось такое выражение, словно она размышляла над значением слова «интеллектуальные».

— Я много времени провожу в парламенте, — проговорил герцог. — И я рад, мисс Грейвс, что вы снова обрели голос.

— Уверяю вас, ваша светлость, я никогда его и не теряла, — весело отозвалась мисс Грейвс. — Но следует ли понимать ваши слова так, что вы вообще не упражняетесь в фехтовании? Если да, то ваше вчерашнее выступление следует считать истинным чудом. Клянусь, я подумала бы, что вы пускаете в ход шпагу почти каждую ночь, если бы не знала, что такого просто быть не может.

«Что она теперь затевает?» — подумал Максимус и медленно повернулся к мисс Грейвс. Она встретила его взгляд с совершенно безмятежным видом, но в глубине ее глаз светился зловещий огонь, от которого у него по спине пробежал холодок.

— Совершенно не могу представить, о чем ты говоришь, Артемис, — жалобно пропищала леди Пенелопа после нескольких секунд неловкого молчания.

— Леди Пенелопа, могу я помочь вам закрепить на руке защитную накладку? — раздался вдруг голос герцога Скарборо, и Максимус тихо выругался — как же он не заметил подкравшегося старичка?

— Я просто поражена, ваша светлость. Не ожидала услышать такое из уст безукоризненного парламентария, — заметила мисс Грейвс.

— Уверен, ничуть вы не поражены, — буркнул герцог.

Уголки ее очаровательных губок дрогнули и в неуловимой улыбке, и у Максимуса вдруг возникло желание схватить мисс Грейвс за руку, затащить в кусты — и впиться в ее губы поцелуем. Но он тотчас же отбросил эти глупые мысли и снова нахмурился, разозлившись на себя самого.

Черт возьми, что пришло ему в голову?! Ведь она невзрачная компаньонка женщины, на которой он собирался жениться. К тому же она шантажистка, и он не мог испытывать к ней ничего, кроме отвращения.

Однако «отвращение» — совсем неподходящее слово для описания того, что он почувствовал, когда она, нелепо привлекательная в своем убогом коричневом наряде, склонилась к его плечу и тихо прошептала: