«Эфиоп твою мать!» — выругался в сердцах Леночкин папа, Семен Семенович Мармеладов, узнав о коварной измене несостоявшегося заморского зятя. Новорожденному внуку он дал собственные имя, отчество и фамилию и чуть не продал сгоряча семейную дачу в Суйде под Питером, где по роковому совпадению жил когда-то в своем имении и там же был похоронен Ганнибал — знаменитый сородич предателя-зятя.

Поостыв, Мармеладов-старший ограничился тем, что лет на пять переселил собрание сочинений Пушкина из книжного шкафа в пыльную кладовку со старьем. Впрочем, позже он вернул его на законное место и даже выставил в первый книжный ряд вместе с любовно собранными трудами по генеалогической истории пушкинской семьи и путеводителями по загадочной стране Эфиопии.

Юный Семен Мармеладов был, в отличие от дедушки-тезки, азартным и непоседливым, шкодливым и изобретательным — в общем, заметно и уверенно выделялся на фоне положительного, медлительного и несколько застойного мармеладовского семейства. Он с детства мечтал о профессии сыщика-одиночки, став очередной жертвой обаяшек Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро. Будучи молодым человеком, он уже обладал всеми данными, необходимыми для этого очень увлекательного занятия. Он был умен, смел и вырастил рельефную мускулатуру — специально для поимки опасных преступников в условиях повышенной сложности. Но поскольку определялся он с выбором образования и будущей профессии еще в советские времена, то остановился на менее изысканной специальности следователя.

Вместе с ним подалась на юридический факультет и Ника Лосовская. Сделала она это, естественно, по большой любви. Но не к юриспруденции, а к бывшему соседу по школьной парте Семену Мармеладову. У девушки не было в наличии всех тех замечательных качеств, которыми блистал ее друг, однако он уверил ее, что хорошему кабинетному юристу достаточно просто светлой головы и естественной любви к правопорядку — не всем же гоняться за бандюганами по пересеченной местности! Кому-то нужно после успешной поимки этих субъектов определять им достойную меру наказания.

Нику такие доводы убедили и успокоили. Она не представляла себе послешкольной жизни без Семена и уже совсем скоро они опять сидели рядышком на одной скамье, но уже не в классе школы-десятилетки, а в студенческой аудитории — усердно конспектируя лекции маститых юридических преподавателей.

Надо сказать, что Семен Мармеладов имел по жизни массу переживаний и эффектных недоразумений из-за симпатичной, но весьма специфической внешности (его кожа была гораздо светлее, чем у эфиопа-папочки, но всё же достаточно смуглой), а также из-за своей фамилии. Потомком знаменитой Сонечки Мармеладовой его дразнили совсем недолго — только в период программно-школьного изучения трудов Ф.М. Достоевского. Зато по забывчивости или для прикола его сладкую фамилию перекраивали и переиначивали все кому не лень. Он был то Конфеткиным, то Шоколадкиным, а порою даже Твиксом — с Марсом и Баунти в придачу.

На втором курсе университета Семен завел себе еще одну симпатию. То же самое произошло и с Никой. Новые любовные отношения возникли у них настолько синхронно, что всё обошлось без ахов и обид — наши герои остались близкими друзьями. Закончив юрфак, Сёмка женился на яркой и звонкой девушке Стелле. Ника юридический факультет так и не закончила, ей предстояло еще поучиться на искусствоведческом в Академии художеств, уйти и оттуда, пережить несколько нудных романов, прежде чем она встретила того, кого считала теперь своей судьбой — несравненного Вовку Иванова…

Нике здорово повезло с солнечной прогулкой в музей: на следующее утро питерские небеса вернулись к более привычному для них беспросветному существованию. Открыв глаза и в полной мере осознав это, Лосовская не долго противилась унынию природы: она решила не вылезать из постели до очередного погожего дня. Однако вскоре ее пораженческие настроения были прерваны бесцеремонными телефонными трелями.

— Эй, травяная вдовушка! Подъем!

Опять звонил Сёмка Мармеладов, явно со своего правоохранительного поста.

— А почему это, позволь узнать, я — «травяная»? — прохрипела низким после сна голосом Ника. — И почему «вдовушка»?

Семен простодушно расхохотался:

— Именно так в стране Англии обзывают соломенных вдов, то есть женщин, покинутых легкомысленными мужьями на неопределенно долгий срок… Ника, я хочу тебя кое о чем порасспросить.

— Ну, заезжай, поболтаем… — промямлила она, окончательно просыпаясь. — Только дай мне минут сорок одеться-умыться. Быстрее вряд ли смогу: вялая я сегодня, как вареный удав.

— Ладно, Никуша, я буду через часок-другой. Раньше все равно не получится. Так что ты не торопись, можешь даже дневные новости по телевизору посмотреть.

Положив телефонную трубку, девушка откинула груду одеял, соскочила с кровати и, как солдат по сигналу тревоги, молниеносно облачилась в шерстяные колготки, пару толстых носков, лыжные штаны и свитер. Несмотря на очевидный осенний дубак, отопление в Никином доме включать не спешили. А электрический обогреватель, прописанный у нее на антресолях, состарился настолько, что в один прекрасный, но зябкий день навсегда отказался от своих прямых обязанностей.