В телефонной трубке на минуту-две воцарилось молчание. Подруга явно взвешивала все «за» и «против».

— А знаешь, Ника, пожалуй, хочу, — ответил наконец рассудительный Зосин голос. — Я ведь жутко устала всю жизнь с мамашей моей под одной крышей существовать. То по одному поводу полаемся, то по другому. Пора нам отдохнуть друг от друга. Так что я согласна.

— Здорово! — возликовала Ника. — Ты тогда вещички собирай и ко мне вечерком подгребай. А я помчусь за билетом на поезд.

Уже через полчаса после этого разговора она подходила к Нотр-Дам де Казан, как запросто называют французы Казанский собор, расположенный в центре Петербурга. Неподалеку от него находятся кассы предварительной продажи железнодорожных билетов.

«Жаль, что прямой поезд из Питера несколько лет назад отменили, — озабоченно думала девушка. — Придется мучиться с пересадкой. Возьму сейчас билет от Москвы до места на завтрашний день, а билет на Москву сегодня вечером на вокзале куплю».

В очереди долго маяться не пришлось. Но Нике очень не понравилось то, что она увидела, уже отойдя от кассы, в своем билете: шестое июля, шестой вагон, шестое место. Лосовская не относилась к людям, страшащимся числа «666» как зловещего знака грядущего Апокалипсиса, однако шестерки часто одаривали ее по жизни разнообразно-неприятными сюрпризами. Но не менять же билет по такой несерьезной причине!

Слегка расстроенная, она покинула здание касс и, свернув мимо универмага «Гостиный Двор» на Садовую улицу, потопала по ней домой — в ту часть Садовой, которая звалась когда-то Коломной и была воспета Пушкиным в «Медном всаднике».

Добравшись быстрым шагом до Сенной площади, Ника притормозила. Всё здесь было как всегда. Ларьки, куда устремлялся небогатый народ со всего города, чтобы купить продуктов подешевле. Толчея возле небольшого здания с колоннами, которое Лосовская прозвала «гадюшником», потому что внутри него действительно водились гады: там обитала выставка рептилий и змей. И надо всем этим привычным безобразием, размягченным летней жарой, плыл голос Сары Брайтман, уже второй год почитаемый местными продавцами аудиокассет. Лирическое сопрано пело под мелодию Альбинони о мимолетности жизни, безвозвратности времени и обещало разлученным влюбленным встречу в раю…

Дослушав последние аккорды, Ника встряхнула головой и решительно направилась к ларьку с кошачье-собачьей едой, где купила целый пакет недорогого корма «Лапка». Потом в ларьке, торговавшем парфюмерией, выбрала в подарок бабушке ее любимый крем «Пани Валевска» в баночке синего стекла и поспешила дальше.

Проходя мимо дома на углу площади, Лосовская взглянула на витрины с мраморными домашними фонтанчиками и вспомнила о розовом окуне. Развернулась и зашла в знаменитый когда-то «Океан», ныне совсем обмельчавший. Почти всё бывшее помещение огромного рыбного магазина и его парадный вход оккупировал универмаг импортной сантехники, а сам «Океан» со скудным набором рыбёшек на полупустых прилавках доживал век в виде маленького отдельчика со входом со стороны канала Грибоедова.

Притащившись наконец домой, Ника сразу же — без передышки — взялась за укладывание дорожной сумки, хотя до появления Зоси оставалось еще немало времени. Просто Лосовская знала свою способность собираться мучительно долго, создавая реальную угрозу опоздания, даже если и собиралась она всего-то на дачу к подружке на выходные.

С сожалением отложив несколько книг, как всегда не влезающих в багаж, Ника закончила сборы. Потом она смолола кофе на электрической кофемолке и несколько раз мечтательно вдохнула восхитительный аромат. Устроилась с чашкой свежесваренного кофе со сливками у кухонного окна и уже без суетных мыслей стала наблюдать за голубиным толковищем на карнизе дома напротив.

Вскоре раздался звонок. В дверном глазке слегка плыла по горизонтали и без того растянутая в улыбке физиономия. Лосовская распахнула дверь. Перед ней предстала роскошная молодая блондинка с фигурой Мэрилин Монро и потрясающими карими глазами на вдохновенно-скорбном (несмотря на улыбку) лице. То была Зося. За ее дивными плечиками возвышался Эверестом станковый туристский рюкзак. У изящных ног красовалась пара больших чемоданов.

— Это все твое? — удивилась Ника, мгновенно потеряв привычное стеснение за свою, как ей всегда казалось, неприлично большую дорожную сумку.

— Ага, — засмеялась Зося, — я к тебе с приданым. Может, теперь я наконец-то подыщу себе кого-нибудь. На всякий случай все наряды прихватила.

Кассирше магазина стройматериалов, несмотря на яркую внешность, никак не удавалось выйти замуж.

Наливая гостье кофе, Ника думала: «Дай ей Бог и вправду обрести личное счастье на моих квадратных метрах. Тогда и волки будут сыты, и овцы целы». Под сытыми волками она подразумевала своих «котов», а под уцелевшими овцами — Зосю, готовую, судя по ее настрою, пуститься во все тяжкие.

Девушки поболтали о том о сем, и, взглянув в очередной раз на настенные часы, Лосовская произнесла суровое «Пора!». Она заранее решила не обременять приятельницу никакими наказами, поскольку та была исключительно хозяйственной особой. Ника ни на минуту не сомневалась, что передает жилище в надежные руки. Полы и посуда будут радовать глаз чистотой, цветы на окнах не засохнут, а коты, подлые, даже не заметят, что их хозяйка отсутствует.

— А кисок-то чем кормить? — вдруг забеспокоилась Зося, когда Ника уже застегивала босоножки в прихожей.