Шрифт:
— Ах да! Я же, разиня, тебя не проинструктировала, — спохватилась Ника. — Большой и толстой — Просто Марии — давай сухой корм. А маленькой и тощенькой — Луизе-Фернанде — вари по утрам манную кашку — она любит на сухом молоке и с сахаром, в обед вынимай из морозилки фарш из куриных желудков, а на ужин предлагай розового окуня.
Глава 4
В вагоне очень нескорого поезда «Москва — Чита» заметно потемнело. Солнце неотвратимо скатывалось с небес за бесконечную уральскую степь.
Разместившимся в Никином отсеке украинским хлопцам за долгую дорогу надоело всё: игра в карты, анекдоты, воспоминания о прошлогодней рубке леса в сибирской тайге и перемывание костей невестам, женам и тещам.
Этот вечер они коротали с купленным на предыдущей станции пивом и напористо уговаривали одинокую соседку присоединиться к застолью. Выпив за компанию половину пластмассового стаканчика, Ника захмелела. Она сидела на нижней полке и расслабленно созерцала стремительно убегавший сумрачный пейзаж сквозь собственное отражение в стекле.
Рядом притулился один из соседей-лесорубов, явно симпатизировавший ей с самого первого дня поездки. Его характерной формы глаза, встречающиеся только на Западной Украине и в Польше, напомнили Нике друга ее юности, давнюю любовь.
Молодой лесоруб, неправильно истолковав Никину ностальгию, нежно взял девушку за руку и предложил провести романтическую ночь вдвоем на верхней полке.
Ника не относилась к тем благовоспитанным девицам, которые в подобных ситуациях начинают обморочно ахать, театрально возмущаться и бормотать, что они «совсем не такие». Она просто миролюбиво произнесла: «Знаешь, у меня есть муж. И я, мальчик, лет на десять тебя старше».
Возрастную разницу Лосовская приплела не случайно — знала, что в западно-украинской провинции относятся к ней гораздо трепетнее, чем в больших российских городах. Когда-то несостоявшийся Никин жених предупредил ее перед знакомством со своей украинской мамой, чтобы девушка ни в коем случае не признавалась, что старше его — о, ужас! — на целый год.
Лицо лесоруба, не убиравшего своей руки с Никиной, стало обиженно-удивленным:
— Так мне уже двадцать в этом году стукнуло! — гордо заявил он.
— Ну, вот видишь, мой прогноз почти оправдался.
— Не может быть, ты настолько старой не выглядишь!
Пришлось Лосовской, которую до сих пор незнакомые пожилые люди на улице называли девочкой, доставать из сумочки паспорт и уже документально усмирять ухажера. К счастью, это сработало.
На следующий день прибыли в Красноярск, и Никин вагон опустел почти наполовину. Прощаясь с девушкой, лесорубы предупредили ее, что здесь в поезд иногда садятся освободившиеся из зоны зэки. И вот они появились… Трое, угрюмых, недомашних… Да уж, дорога у Ники явно не задалась!
Один из бывших заключенных подсел к оробевшей девушке и ласково пробормотал: «Ты меня не бойся, у меня незаконченное высшее образование. Будешь меня держаться — эти двое тебя не обидят. В общем, защищу если что».
«Приехали!» — ахнула про себя Лосовская и даже не нашлась, что сказать в ответ.
— А чего это ты от меня всё отодвигаешься? Брезгуешь что ли? — поинтересовался недообразованный зэк.
— Да нет, — вежливо пролепетала Ника. — Я просто вообще никогда слишком близко с малознакомыми людьми не сажусь.
— А ты не понимаешь, что это задевает людей и оскорбляет даже? Народ ведь начинает думать, что ты шибко гордая, раз нос воротишь и от дружеского общения отказываешься, — нравоучительно сообщил попутчик. — Ну да ладно, живи, оставлю тебя в покое. Хотя жаль, конечно, что не хочешь со мной в тамбур прогуляться, чтобы у нас с тобой всё было «в ёлочку». Мне ведь тяжело, когда рядом молодая и симпатичная, а ножки у нее так обтянуты…
Ника пристыженно насупилась и начала прятать ноги в стареньких спортивных брючках подальше от тоскующего мужского взора. «Какое счастье, что у меня нет таких шикарных форм, как у Зоси, — тихо радовалась она. — А вот Мэрилин Монро, бедной, вообще было бы от него не отделаться. Хотя вряд ли она когда-нибудь путешествовала по Сибири плацкартой и в подобной компании».
К Никиному удивлению оставшиеся сутки промелькнули достаточно спокойно. Освободившиеся зэки ушли в другой вагон, где ехали их товарищи по зоне…
И вот уже девушка лихо спрыгивает с вагонной лесенки-подножки на низкую платформу. Почему-то здесь, в городе с населением почти в треть миллиона человек, поезд, часами прозябавший на забытых богом полустанках, останавливался всего на три минуты. Как тут справлялись с посадкой и высадкой люди постарше Ники оставалось загадкой.
Лосовская вышла на площадь перед вокзалом и стала дожидаться автобуса. В центре площади, лицом к городу и задом к ожидающей транспорта толпе, стояла скульптура, изображавшая молодого человека в фартуке сталевара на эротично обнаженном торсе и с залихватским чубчиком на голове. На ладони привокзальный юноша держал первый в мире искусственный спутник Земли с обломанными антеннами, и казалось, что он только что собственными руками создал это чудо и собирается метнуть его прямо в космос. Юноша явно приходился родным братом садово-парковым девушкам с веслами, но Нике он чем-то нравился: возможно тем, как доверчиво он устремлен к звездам…