– Молчи, - попросила Катя и сама его поцеловала.

Он на постель её уложил, прямо поверх атласного покрывала, а сам поднялся и несколько секунд смотрел на неё, а Катя, в конце концов, не выдержала, лежать перед кем-то полуголой, даже если это Жданов, было непривычно, и несильно его ногой по коленке ударила. Андрей заулыбался. Снял пиджак, потом рубашку, Кате показалось, что слишком медленно пуговицы расстёгивает, а когда за пряжку ремня взялся, она вдруг расслабилась и нервничать перестала. Из-за чего нервничать? В данный момент у неё всё хорошо, и даже больше, - замечательно.

Андрей джинсы с неё с такой лёгкостью стянул, на пол кинул, и над Катей навис.

– Свет?..

– Оставь.

Свет её сейчас мало волновал. Катя на Андрея смотрела, чувствовала вес его тела на себе, дыхание, он щекой о её кожу тёрся, и Катя ощущала лёгкое покалывание, от отросшей за день щетины на подбородке Жданова. Как же она скучала по нему. Вот по такому жаркому, по такому порывистому, и такому смелому. Он с такой жадностью её целовал, что свет попросту мерк перед глазами, и с реальностью можно было проститься. Разве можно было в чём-то раскаяться? Или отпустить его? Ведь знала, что именно так будет. И долгожданное освобождение, без лишних сомнений, никакого смущения, навстречу ему выгнуться и с благодарностью принять поцелуй, и шепнуть: "Люблю"... Нет, это мысленно, не вслух. Хотя, кто поручится? Контролировать себя почти невозможно.

Андрей поцеловал её в непослушные губы, носом о её щёку потёрся, а когда голову устало опустил, выдохнул ей в плечо вполне удовлетворённо. Катя его по спине ладошкой гладила, неторопливо, словно смаковала каждое движение. Добралась до волос и пальцы запутались в них.

– Тебе тяжело?
– спросил Жданов негромко.

– Хорошо.

Он голову повернул, они глазами встретились, но тут же губами к её губам потянулся. Снова. Катя улыбнулась, а когда Андрей отодвинулся, языком по припухшим губам скользнула и под руку Жданова нырнула, когда он на спину перевернулся. Одной рукой её обнял, а другую за голову закинул, и снова вздохнул. Он так вздыхал довольно, что поневоле смешно становилось. Катя голову ему на плечо положила, ладонь ему на грудь, чувствовала, как Андрей подбородком в её макушку упирается, и она зажмурилась от счастья. Прямо за открытой дверью спальни, справа, стояли напольные часы, и можно было слышать их громкое, тяжёлое тиканье. Катя вдруг задумалась о том, сколько времени прошло, - час, полтора?

– Двадцать минут, - сказал Андрей, а Катя даже испугалась. Голову подняла и на Жданова посмотрела. Тот брови вздёрнул.
– Что? Ты спросила, сколько времени прошло. Двадцать минут.
– И улыбнулся совершенно озорно.

Катя волосы с лица убрала.

– Я спросила?

– Ты спросила.
– Он потянул её наверх, на себя, и голову её руками обхватил.
– Поцелуй меня.

Катя в его глаза смотрела, и гадала, что ещё она вслух сказала. И что он услышал.

– Катя, - позвал Жданов чуть слышно, заставил её наклониться. Он по её губам языком провёл, а Пушкарёва всё взгляд его не отпускала. Но Андрей был спокоен, у него было игривое настроение, и его явно ничего не смущало. Если бы он на самом деле услышал... вряд ли остался бы равнодушным к её признанию. Обрадовался бы тоже вряд ли, а вот смутился или разозлился бы точно. Катя решила все страхи отбросить и наклонилась к нему. Ничего она ему не говорила, иначе мир бы уже рухнул им на головы.

– Тебе хорошо со мной?
– спросил он позже. Катя даже удивилась, как ему сил хватает ещё какие-то вопросы ей задавать.

– Ты же знаешь.

Андрей усмехнулся, лежал за Катиной спиной и сверху её разглядывал, приподнявшись на

локте.

– А ты всё равно скажи.

Она пошевелилась.

– Хорошо.

– По-другому скажи.
– Его рука скользнула под её руку, легла поперёк живота, потом к груди поднялась.
– Скажи.

Катя закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям, которые его рука дарила. Он только дотронулся, а она уже продолжения ждёт.

– Мне с тобой хорошо, Андрюш. Честно-честно.

Жданов губами к её плечу прижался. А Катя почувствовала, как он улыбнулся, и шепнул ей:

– Я знаю.

Она ногой его пихнула, и он рассмеялся.

Уснули поздно, точнее, Катя даже не могла точно сказать, когда она, наконец, уснула. Только неожиданно глаза открыла, голову от подушки подняла и поняла, что в комнате темно, она лежит, укрытая одеялом и Андрея рядом нет. Катя руку протянула, по пустой соседней подушке ладонью провела и вдруг поняла, что проваливается куда-то в обнимку с отчаянием. Его нет. Во рту сразу стало сухо, горько, а когда, наконец, поняла, что в соседней комнате не темно, туда свет с кухни проникает, смогла воздуха немного вдохнуть. Сразу вернулись слух, ощущения, услышала шум воды, льющейся в душе, и Катя без сил на подушку прилегла. Вот что ей с собой делать? Тело ныло, - и от усталости, и от полученного удовольствия; в голове - туман и гул, трудно собрать воедино и принять реальность, вернувшуюся к ней после забытья, а ей ничего из этого не нужно, страх оттого, что Андрей мог уйти, обжёг и настоящую рану на сердце оставил. Катя лежала в темноте и чутко прислушивалась к тому, что в квартире происходит. Вдруг он на самом деле решит уйти? Когда дверь ванной хлопнула, в одеяло вцепилась, не зная чего ждать. Но Жданов по квартире прошёл, ступал осторожно, и свет за собой везде выключал. Когда он в дверях спальни показался, Катя под одеялом сжалась и зажмурилась, хотела спящей притвориться. А Андрей к кровати подошёл, едва ли не на цыпочках, послышался шорох, Катя так поняла, что он полотенце на пол бросил, и лёг. Пушкарёва совершенно некстати подумала, что слава богу, что тётя никогда не узнает, что он здесь ночевал и чем они на её кровати занимались. За это ей точно не оправдаться никогда. А Андрей тем временем на бок повернулся и рукой её обнял, поцеловал в ухо.

– Чего не спишь?
– шепнул он.

На Катю вдруг такое облегчение накатило, что она даже заулыбалась совершенно глупо, ничего не могла с собой поделать. На спину перевернулась, и носом в плечо Андрея уткнулась.

– Я сплю, Андрюш.

Жданов на спину перевернулся, а Катя к нему придвинулась и обняла его, по-хозяйски, словно право на это имела, а не украла его снова, для себя, на несколько часов. Единственное, что радовало - её время ещё не истекло.

12.

Андрей приехал уже следующим вечером, словно они ни о чём не договаривались, а ведь Жданов сам сказал: одна ночь. И Катя наутро сбежала от него, чтобы не прощаться, просто уехала, оставила на кухонном столе какую-то глупую записку и попросила, уходя, дверь захлопнуть. Он захлопнул, а вечером приехал, и у Кати язык не повернулся попросить его уйти. Понимала, что ввязывается в опасную игру, в круговорот, и вырваться из него будет ой как не просто, а это значит снова ложь, а она ненавидела врать и не умела этого делать, сразу краснела. Правда, пока обходилось, про Жданова её никто не спрашивал, и ей удавалось хранить свою тайну. Что он у неё ночует, почти каждую ночь. Хотя, почти - это, конечно, некоторое преуменьшение проблемы, то есть, снова ложь, потому что Жданов ночевал у неё каждую ночь. Катя уже поняла, что с Кирой у него что-то не то, может, поругались, но у неё смелости не хватало начать вопросы ему задавать. Они о чём угодно говорили, только не о личной жизни друг друга. Андрей звонил ей прежде, чем приехать, и хотя не спрашивал о Мише, а Катя ничего не говорила, но неизменно сама его приглашала к себе. Говорила просто: приезжай, а Жданов, наверное, думал, что она за пять минут до этого Борщёва выпроводила. Катя никак не могла избавиться от ощущения грязи в их отношениях, и недомолвки эти вечные, но желание быть рядом всё пересиливало - и стыд, и невозможность, и страх быть разоблачёнными. Иногда так хотелось пожаловаться кому-нибудь, но Катя знала, что признаться не сможет, ведь после признания всё может закончиться, а она ждала Андрея, каждый вечер ждала его прихода, чтобы с ним поговорить, накормить его ужином, узнать какие-то новости, а потом лечь с ним в постель. Дело даже не в сексе, дело в том, что он засыпал рядом с ней, и просыпался рядом с ней. Это было так удивительно, почти фантастично, иногда ловила себя на мысли, что придумала себе всё это, такого не может быть, всё закончилось уже давно, а то, о чём она каждый день думает, лишь её мечты, но приходил вечер и Андрей приезжал. Ходил по её, точнее, тётиной квартире, что-то делал, о чём-то с ней разговаривал, звонил кому-то по работе, а сам за Катей наблюдал, а иногда подмигивал ей. За такие вечера, рядом с ним, можно было многое отдать. Она начала терять голову, и боялась, что это становится заметно. Глаза прятала ото всех, от прямых разговоров уходила, и теперь панически боялась оставаться с Мишей один на один. Он обнять её пытался, а она из его рук выворачивалась, отговорки пустые придумывала. А когда Борщёв поцеловать её хотел, стыд как раз и накрывал, с головой. Он осторожно к ней прикасался, бережно, а её обжигало, и в памяти Жданов, и они вдвоём этой ночью, или этим утром, и в её памяти всё слишком живо, а тут Миша, и смотрит на неё так проникновенно, с любовью... Из-за его любви Катя больше всего себя виноватой чувствовала. И понимала, что с Мишей надо поговорить. Напрямую. Вот только слова правильные подберёт, сможет вдохнуть поглубже и сосредоточиться только на Мише, а не на Жданове, и поговорит. Обязательно.