2. Зачем Москва в 1689 году вообще затеяла эти переговоры о границах? Не можешь помочь материально — не учи жить. Казаки все равно бы выгнали маньчжуро-китайцев с Амура. И через десяток — другой лет заколосилась бы рожь вместо гаоляна на сопках Маньчжурии от Амура до Порт-Артура, прихватив заодно и Корею. Если к тому времени китайский император не надумал бы сам в русское подданство перейти. А ведь до того политика Москвы на Дальнем Востоке была практически безошибочной. Почему змиемудрое московское правительство потеряло вдруг хватку? Куда смотрели многоумные дьяки Сибирского приказа?

Попробуем ответить на эти вопросы. Проще ответить на второй, но он все равно увязан с первым, поэтому с первого и начнем.

В 1652 году на патриарший престол вступил Патриарх Никон. С именем его связано движение, получившее название Раскола. Действительно Раскола, расколовшего не только Русскую Православную Церковь, но и русский суперэтнос.

Не вдаваясь сейчас в дискуссию, прав или не прав был Патриарх в своей деятельности, отметим два аспекта этой деятельности.

Первый. Историческая заслуга Патриарха Никона состоит в установлении вселенского характера русского Православия. «Древлее благочестие» протопопа Аввакума могло только стать платформой для узкого московского национализма, а не православной мировой империи — Третьего Рима{63}.

Второй. Крутой характер Никона позволил врагам его и России довести дело преобразования до раскола: сначала в Церкви, потом между Церковью и государством. Все это и вызвало раскол и надлом в самом русском суперэтносе.

Одним из первых церковных актов Никона была отмена двуперстия и замена его трехперстием. Это случилось как раз в 1653 году. Не будет слишком смелым предположить, что дьяки Сибирского приказа, как все русские люди, были сбиты с толку и взбудоражены нововведениями и от просьбы Якутска помочь хоть 600 людьми просто отмахнулись, отправив на Амур Зиновьева для отмазки. Поскольку нестроение нарастало, о 3000 отряде князя Лобанова-Ростовского просто забыли.

Далее. Так как Никону оказалось почти невозможно вызвать в Москву ученых людей непосредственно с греческого востока, то ряды русского духовенства, особенно в его «высшем эшелоне», пополнились учеными выходцами из Малороссии, где всегда сильно было влияние униатства. Но и без формальной связи с Римом западнорусское Православие, постоянно соприкасаясь с латинством, соблазнялось — в лице иерархов — якобы положительными чертами латинства. Латинство начало проникать в богословие, литургику и даже догматику. В особенности на этом поприще отличилась известная Киево-Могилянская академия. И постепенно западная ветвь русского православия стала превращаться в своего рода «полулатинство».

Это псевдоправославие оказалось для русской судьбы, в конечном счете, гораздо страшнее унии{64}.

В 1658 году Никон добровольно ушел от патриаршей власти, оставив за собой сан, в Новоиерусалимский монастырь, а малоросские архиереи остались. Так обе головы двуглавого орла стали постепенно поворачиваться на Запад. В 1666 году западнорусское «православное богословие» нанесло свой первый удар по Третьему Риму.

В 1666 году, наступления которого сильно боялись православные из-за наличия в нем числа Зверя, в Москве открылся Большой Церковный Собор с участием Антиохийского Патриарха Макария и Александрийского Паисия. На этом Соборе, продолжившем свою работу и в 1667 году, неканонично был осужден Патриарх Никон. Патриарха приговорили к лишению сана и ссылку простым монахом. Сперва в Кирилло-Белозерский, а потом — в Ферапонтов монастырь.

Но заодно на Соборе были осуждены и противники Никона — старообрядцы и прокляты сами старые обряды, что и послужило «юридической» основой раскола церковного.

Таким образом, Собор осудил всех, кто хоть по-разному, порадел об одном и том же — сохранить великорусский народ как целое в послушании православным устоям бытия.

И еще мало известный и знаменательный факт. Именно в это время была принята новая редакция Символа Веры. Редакция эта отличалась от старой тем, что слова Символа «Его же Царствию несть конца» были заменены в новой редакции словами «Его же Царствию не будет конца».

Согласно первой — древней — формуле, Царствие Божие характеризуется и воспринимается как вневременная реальность, сокрыто присутствующая в тварном мире. Новый вариант формулы фактически благословляет «прогресс» в его западном понимании. Царствие Божие из измерения вечности переводится в измерение времени и тем самым материализуется. Некоторые современные исследователи считают, что этим прочтением под русскую монархию была заложена мина, взорвавшаяся через несколько веков: «Трагедия русской монархии и одна из причин ее гибели в том, что она опиралась на метафизически несовместимое с ней “новое” прочтение»{65}.