— Что — ну, и? — не понял Слава, уже держась за ручку двери нужной кабины. — Езжай к бабушке с дедушкой. — Ты давно с ними общался?

К чести Славы сказать, он слегка покраснел. И ничего не ответил.

– Так вот, — вздохнув, просветила его дочь. — Их тоже нет дома, и уже давно. Дедушка поднимает целину фантастической литературы одного из миров четвертого порядка тринадцатого сектора. В том мире с труднопроизносимым названием все фантастические выдумки земной литературы прошлого — суровая реальность. Все эти непонятные космические агрегаты, нуль-транспортировки и прочее. Так что, чтобы не дать аборигенам загнуться от рутины, дедушка ваяет романы о буднях хлеборобов. Расходятся, как горячие пирожки. Тамошнее правительство премию имени него учредило, которую ему же регулярно и вручает.

— А бабушка?

— Насколько я знаю, она сейчас тоже где-то в провинции. Руководит культурным досугом детей Правителя одного из Шаров-Близнецов.

— Интересно, а как дедушка к этому отнесся?

— Привык. Тем более, что у них уже, по-моему, телепатическая связь выработалась, никакого телепона не надо.

— Ясно. — мрачно сказал журналист. — Ты намекаешь, что деваться тебе некуда. И чтобы я взял тебя с собой.

— Я не намекаю, а ясно говорю. Кстати, ты куда?

— Поехали, по пути расскажу.

Слава повернул ручку двери. Та открылась. В проеме двери возник наклонный красноватый экран со светящимся изображением Колеса вверху и контуром человеческой ладони внизу. Голос диспетчера из динамика над дверью произнес:

– Здравствуйте. Вы находитесь на Ямской станции Четвертого сектора.

Рисунок на экране изменился. Теперь он изображал Четвертый сектор Колеса и входящие в него планеты ближайших нескольких порядков. Голос диспетчера продолжил:

— Нажмите на точку, обозначающую нужную вам планету.

Слава дважды нажал на крайнюю слева планету. Рисунок еще больше раздробился. Теперь экран был уже полностью весь занят светящимися точками, изображающими планеты и целые системы.

Слава долго высматривал, шевеля губами, и, наконец, нажал трижды на одну из точек.

— Ясно, — загробным голосом прокомментировала его действия дочь, — Едем освещать конференцию шестиногих кролиководов, или того хуже.

– Программа на планету Рудники задана, — сообщил диспетчер.

— Папа! — в притворном ужасе возопила девочка, — Неужели тебя, наконец, сослали за умопомрачительную статью, разоблачающую козни Центрального Правительства?!!

Слава только недовольно на нее покосился. Вступать в перепалку во время настройки он побоялся — собьешься, и начинай все сначала.

– Сообщите количество путешествующих. — вновь раздался голос диспетчера из динамика.

— Двое, — сказал Слава.

– Сообщите по очереди ваши имена, вид, прапланеты, последнее место жительства, и приложите правую ладонь к отпечатку.

— Святослав Захаров. Человек. Россия. Центр.

– Зрщутшч Захарова. Человек. Россия, Секстагон. Россия.

— Счастливого пути.

Экран свернулся и исчез. Захаровы вошли в кабину, и дверь за ними со свистом закрылась.

Кабина извозчика представляла собой обычную комнату со старомодной обстановкой и даже пневмопаласом на полу.

– Никогда не понимал, как ты можешь выговорить собственное имя? — заметил Слава, снимая шляпу и пиджак и плюхаясь на диван.

— Бестактный вопрос, — мрачно ответила девочка, располагаясь в кресле. — Меня интересует другое — кто из вас придумал называть меня Люлей, пользуясь моим младенчеством и неспособностью протестовать?

— Я же тысячу раз рассказывал. Сначала мы никак тебя не звали. Потом однажды, когда ты уже слегка могла бормотать, бабушка пошла тебя укладывать спать. Через пару часов мы хватились, пошли в спальню — никого. Заглянули в твою гипнокабину — а вы там с бабушкой лежите, обнявшись, бабушка уже спит, а ты ее убаюкиваешь: "Люли-люли-люли…". Так и привыкли звать тебя Люлей.

— Но сейчас. Когда мне — двенадцать лет.

Я требую, чтобы меня при посторонних.

Так не называли! — отчеканила Люля. — Мне нравится имя Леонора. Через год, когда получу паспорт, впишу его первым именем. Так что — только попробуй назвать меня Люлей при ком-нибудь!

Она подумала и сказала:

— Хотя тебя предупреждать о чем-либо бесполезно, я уже убедилась.

— Сама виновата, — с удовольствием проговорил отец, — Сама напросилась.

— Ладно, бывают имена и похуже Люли, — смирилась девочка, — Когда я в прошлом году ездила на сборы вязальщиц крючком, там была одна девочка с ГаммыГаммы, так ее дома называют Псевдоподиком. А есть и вообще имена, звучащие как старинные русские неприличные ругательства.

— А где это ты слышала старинные русские неприличные ругательства? — заинтересовался Слава.