Кутайсов изогнулся в три погибели, чтобы преклонить колено пред великим князем и почтительно поцеловать ему руку.

Но Павел Петрович ласково приподнял его и посадил обратно на место.

Опять наступило молчание. Кутайсов не решался заговорить первый, великого князя терзали самые разнообразные ощущения, а Мария Федоровна была искренне раздосадована и огорчена тем, что столь нелюбимый ею пронырливый камердинер опять ухитрился пробраться в милость к великому князю.

В молчании доехали они до дворца.

Павел Петрович подал супруге руку, и они поднялись в приемный зал.

Там было много всякого народа, и посетители все прибывали и прибывали. Царило такое волнение, что даже прибытие великокняжеской четы осталось совершенно незамеченным. Престарелый князь Барятинский, к которому Павел Петрович обратился с вопросом, можно ли пройти к ее величеству, только посмотрел на него бессмысленными глазами и повернулся, ничего не ответив.

Павел Петрович прошел во вторую приемную, где собрались важнейшие лица, ожидавшие известий о состоянии императрицы.

Когда туда вошли великий князь и великая княгиня, все разговоры сразу оборвались, и немедленно же наступило гнетущее, мертвое, подавляющее молчание.

Кутайсов, проследовавший за великим князем во вторую приемную, теперь снова вышел, испросив у него разрешения позондировать почву и по возможности разузнать что-нибудь определенное.

Великий князь остался стоять посреди комнаты. Он был взволнован и возмущен, что его не допускают к смертному одру матери. Он несколько раз порывался самовольно пройти в опочивальню матери, и только тихие мольбы Марии Федоровны удерживали его от этого.

Приемная все наполнялась и наполнялась новыми встревоженными посетителями.

Прибыли молодые великие князья и княжны и сейчас же обступили отца с матерью.

Молодой великий князь Александр прибыл с юной супругой, красавицей Елизаветой Баден-Дурлах, с которой несколько лет тому назад сочетался браком. Мария Федоровна очень любила свою невестку и нежно обняла ее теперь. Но Павел Петрович, чувствовавший к молодой великой княгине непреодолимую антипатию, резко отвернулся от нее и заговорил со своими любимцами, великими князьями Константином и Николаем.

Вслед за ними прибыли великие княжны Елена и Мария, которые привели крошечную Анну. Бабушка очень баловала своих милых, грациозных внучек, и смерть ее, которую теперь все ждали, знаменовала собой для них поворот к худшему. Немудрено, если они изо всех сил сдерживались, чтобы не зарыдать навзрыд.

Разговаривая с сыновьями, великий князь вдруг остановился на полуслове, потом подскочил к супруге, бесцеремонно отвел ее от великой княгини Елизаветы и взволнованно сказал:

— Посмотри туда, в ту нишу! Видишь, там сидит какая-то дама, закутанная с ног до головы во все черное? Присмотрись к ней, не напоминает ли она тебе кого-нибудь?

— Да ведь это Нелидова! — чуть не вскрикнула Мария Федоровна. — Боже мой, откуда она? Ведь с того момента, когда она упала в обморок, ее нигде нельзя было найти!

— Ваше высочество, важные известия! — шепнул сзади великого князя вернувшийся Кутайсов.

Павел Петрович лихорадочно схватил его за руку и оттащил в сторону, после чего нетерпеливо спросил:

— Ну, что ты узнал, говори!

— Ужасные вещи! — ответил Кутайсов. — Ее величество час тому назад встала с кровати, когда ей неосторожно подали депешу из действующей армии. По прочтении этой депеши ее величество схватилась за голову и рухнула на пол: с ней сделался очень сильный удар. Врачи не питают более ни малейшей надежды. Только Ламбро-Качьони уверяет, что все будет хорошо, если обеспечить ее величеству полный покой. Поэтому пришлось отказаться от намерения пригласить ваше высочество к ее величеству: в опочивальню никто не смеет войти, Ламбро-Качьони выгнал даже всех остальных врачей. Государыня забылась сном… Кто же решится в такой момент хоть чем-либо потревожить ее величество!

— Говори тише, чтобы тебя не подслушали! — шепнул ему Павел Петрович. — Не удалось ли тебе узнать, какие известия получены императрицей?

— Не радостны эти известия, ваше высочество! Персы жестоко отомстили за взятие Дербента. Отборный кавалерийский корпус горцев заманил Зубова в западню, и вся армия уничтожена. Зубов оказался тем, чем и должен был быть: бездарным идиотом, которому нет дела до русской чести и крови… Колокола все еще вызванивают, пушки все еще грохочут, празднуя взятие Дербента, а от взявших его теперь, пожалуй, и косточек не найдешь.

— Как? — скорбным, надтреснутым шепотом спросил великий князь. — Наша армия уничтожена? Но ведь туда послали лучшие части, отборных людей? Ведь это было образцовым войском, с которым можно завоевать весь свет! Какая подлость! — это лакейское хозяйничанье… Иван, я только что готов был плакать при мысли о том, что совершается за этой стеной… Теперь эти слезы высохли у меня и из груди просятся другие…

— Ваше высочество, теперь не время плакать о чем бы то ни было! И для вас, и для всей России загорается новая эра!