Эдик только вздыхает.

Очищаю яйцо от кожуры, стараясь не встречаться глазами с Бахманом. Сегодня утром к осквернителю портрета Харди мы не пошли. Это я виноват. Проспал.

Пока я обдумываю, как мне без потерь для имиджа договориться с Бахманом о встрече с извращенцем, события принимают новый трагический оборот.

В столовую с криками ужаса врывается Баклажан. Она одета в короткую цветастую тунику. Первый раз вижу Баклажана без зелёного балахона: Оказывается, африканка такая кривоногая, как будто в сырую погоду на бочке сидела. Но я отвлёкся.

– Что случилось, Ида? – первой реагирует на появление Баклажана Селина.

– Скорее! Мари повесилась!

Все вскакивают с мест, окружают Баклажана. Женщина с экватора без сил падает на стул. Кто-то протягивает ей стакан воды. Африканка жадно пьёт.

– Ида! Говорите толком! Что произошло? – нервно требует Бахман.

Баклажан отрывается от стакана. На её полном лице написан такой испуг, что Селина тоже начинает бояться. Она трясёт Баклажана за плечо.

– Не молчи! Что там?

– Я же говорю! Сейчас постучала в дверь Мари, чтобы вместе идти на завтрак, а дверь не заперта. Я заглянула, а она висит! Повесилась на крюке!

Художники устремляются вон из столовой. Первым несётся Бахман, за ним Эрих, потом остальные. Я, как могу, тоже тороплюсь следом за всеми. Прикладываю нечеловеческие усилия, чтобы не отстать, почти молниеносно сползаю по проклятым лестницам и таки догоняю обитателей Замка возле комнаты Мари. Южное крыло, второй этаж, коридор. Я здесь ещё не был. Коридор сырой и мрачный, как и весь Замок. В нише сверкает начищенными латами фигура рыцаря с алебардой.

Бахман распахивает дверь и входит в комнату. Остальные – гуськом за ним. Нас встречает чудовищная картина. К несчастью, Баклажану не померещилось. Из-за плотных штор в комнате стоит полумрак. Мари в длинной ночной рубашке висит у стены. Из-под подола окоченело торчат ступни. Смерть ей не к лицу. Впрочем, она никому не к лицу. Мари больше не красавица. Голова под неестественным углом свёрнута набок. Синие глаза вылезли из орбит. Вместо изящного изгиба рта синий распухший язык свисает на подбородок. Русые волосы тусклыми лохмами почти закрывают лицо.

– Мужайтесь, Никлас. Я вызову полицию, – сдавленно произносит Эрих и поспешно уходит.

Бахман с деревянным лицом стоит не шевелясь. Он не отрывает глаз от мёртвой дочери. Шок? Я беру его за руку и настойчиво тяну к выходу.

– Пойдемте. Здесь ничего нельзя трогать.

Бахман покорно позволяет вывести себя в коридор. Передаю его подоспевшей Понтип. Художники покидают комнату, где хозяйничает смерть. Кельвина тошнит в коридоре. Бледный Почемутто тоже чувствует себя не хорошо. Селина плачет. Урсула обнимает её. Баклажан с нами не пошла – осталась в столовой с Лилей и Алинкой. Замечаю, что Никс в комнату не стал заходить. Очкарик лишь бросил туда короткий взгляд из коридора и отошел от двери подальше. Так же сделали и Круглый Ын с Кокосом.

– Да, дела… – говорит Эдик. – Как думаешь, Вадим. Это она сама?

Пожимаю плечами. Откуда мне знать? Снова переступаю порог и внимательно оглядываю обстановку. Под ногами Мари лежит опрокинутый стул. Рядом с незаправленной постелью на полу валяется бордовый свитер, бледно-голубые джинсы и узкий кожаный ремень. На постели – скомканный домашний халат.

Делаю пару шагов к телу. На чём же повесилась красавица? Очень похоже, что на тряпичном поясе от халата. Пояс достаточно длинный и прочный. Вполне подходит для сведения счетов с жизнью. Смотрю на свет серого утра за единственным окном. Позавчера таким же пасмурным утром убили Харди. А сегодня на рассвете покончила с собой Мари. Вот уж поистине: «Кто рано встаёт, тот рано умрёт!»

Понтип куда-то уводит Бахмана. Наверное, в свою комнату. Слышно, как на улице тоскливо воют полицейские сирены. Вскоре перед нами появляется огромный инспектор Сквортцоф со своим портфелем, ключами от машины, помощниками в униформе и Эрихом. По его насупленному багровому лицу видно, что со вчерашнего дня настроение у верзилы нисколько не изменилось. Он остаётся все таким же неприятным грубияном. Бородавка тоже на месте.

– Что тут у вас опять случилось? – басит Сквортцоф, неприязненно оглядывая нашу компанию.

Эрих проводит полицейских в комнату Мари. Через минуту Сквортцоф выглядывает в коридор и спрашивает:

– Кто обнаружил тело?

Услыхав, что это была Баклажан, он посылает за африканкой женщину-полицая с мужской головой, а остальным приказывает вернуться в столовую и ждать его там. Что мы и делаем.

Сквортцоф отсутствует около часа. В течение этого времени только одинокий удар колокола нарушает тишину. Лиля куда-то уносит Алинку и возвращается в столовую. Почемутто непрестанно курсирует взад и вперёд. Селина продолжает тихо плакать. Её острый нос распух и покраснел. Урсула подаёт ей бумажные салфетки. Никс о чём-то перешёптывается с плешивым Кельвином. Эдик жадно курит. Один Круглый Ын остаётся невозмутим. Я думаю над самоубийством Мари. Существует множество способов лишения себя жизни. Можно, к примеру, покончить с собой с помощью горы абрикосовых косточек, но Мари сунула голову в петлю. Почему девушка это сделала? Весь свет стал не мил без любимого? Или что? Возможно, есть другие причины. А если это не самоубийство?