Зыбата поклонился старцу, потом всем остальным.

Зыбата вернулся в Детинец и сразу прошёл в княжеские хоромы.

Там он нашёл своего друга, одного из княжеских телохранителей, по имени Варяжко. Этот Варяжко не был вполне христианином: исповедуя Христову веру, он кланялся ещё и Одину, и Перуну.

— Что скажешь, Зыбата? — встретил Варяжко пришедшего.

— Вот узнать пришёл: здесь останемся аль в Родню пойдём.

— Ой, Зыбатушка, кажись, что в Родню, — с сокрушением вздохнул княжий телохранитель, — во всём Блуд и Нонне глаза отводят Ярополку; он теперь и слышать ничего, кроме как о Родне, не хочет.

— Что же она ему так по сердцу пришлась? — усмехнулся Зыбата.

— Да, вишь ты, больно уж он разобиделся на Владимира за Рогнеду, хочет с ним теперь не мириться, а на бой идти. Вот и надумал он такое дело: в Киеве народу всякого много, где же разобрать, кто княжескую сторону держит, кто Владимирову, а в Родне-то лишь те соберутся, кто за князя умереть желает. Ярополк думает, что там его врагов не будет, все лишь верные слуги соберутся, а ежели кто из сих зашатается, так в Родне-то скорее это усмотреть можно, чем в Киеве, вот потому-то и собираются уходить.

Зыбата покачал головой.

— Кабы Нонне да воеводу Блуда он в Родню послал да попридержать их там велел, так и самому не нужно бы было туда идти, — проговорил он.

— Верно, — согласился Варяжко, — эти два и мутят всё, они всему злу заводчики.

Из внутренних горниц донёсся звук голосов.

— Послушай-ка, — слегка отстранил Варяжко Зыбату, — никак сам князь жалует. Так и есть; да ещё не один: и Нонне, и Блуд с ним.

Действительно, вскоре вышел Ярополк, Нонне и воевода Блуд, старый пестун киевского князя. Воевода Блуд был толстый, добродушного вида старик. Когда он говорил, то каждое слово сопровождалось смехом.

Ярополк был ещё молод, но бездеятельная жизнь, постоянные пиры начали его старить раньше времени, он обрюзг, страдал одышкой, был неповоротлив и в движениях неуклюж. Речь его была отрывиста, будто мысль его не могла подолгу останавливаться на чём-нибудь одном и быстро переходила с одного предмета на другой.

— А, а, Зыбата, — сказал он, входя в палату, — тебя-то нам и нужно; слышь ты, Зыбата, я тебе верю, ты постоишь за князя своего?

— Как же, княже, не стоять, — вздохнул тот, — положись на меня: скорее сам умру, чем тебя выдам.

— Ну вот, это хорошо; я тебе, Зыбата, верю, — повторил Ярополк, — и я тебя с собой возьму, ты знаешь, мы в поход идём; мы, Зыбата, на Владимира идём... Уж мы его, вора новгородского, поучим... Так, Блуд, али нет?

— А нужно, князь, его поучить, нужно... Вишь, он на какое дело пошёл, лиходей этакий: Рогволд овну у тебя отнял! Разве так братья поступают?

— Вот и я тоже говорю, что так нельзя поступать!.. Я князь великий, а он что? Новгородский князь, да и то ещё без моего согласия и в Новгороде княжить стал. Что, Нонне, так ли я говорю?

— Так, княже, так! — подтвердил арконский жрец, — это ты хорошо придумал, если проучить его пожелал так: ты князь, ты всё можешь.

— Спасибо вам, добрые мои, вижу, что вы меня любите и мою сторону держите, а киевцы — это вороги, это изменники, они спят и во сне видят, как бы князя извести. А я ли им не хорош был, я ли им пиров не устраивал, сколько мёду-то перевёл, чтобы киевских пьяниц напоить... Так-то, так-то, Зыбатушка, ты уж там дружинников своих приготовь. Как скоро собраться можешь?

— Как ты прикажешь, князь, так и я готов буду, — поклонился Зыбата, — сам знаешь, наше дело дружинное: князь велел, ну и иди в поход.

— Верно, верно!.. Княжеское слово, Зыбатушка, великое слово; что князь ни скажет, всё исполнять нужно... Вот, что хорошего, что брат Владимир из ослушания вышел; пойду на него с войсками своими и жестоко накажу, уж тогда он будет просить у меня милости, а я возьму да и не помилую... Так ты распорядись там, Зыбатушка, а мы, други любезные, в столовую палату пройдём; время такое, что поснедать да выпить малость требуется, а потом поспать, а что дальше, то видно будет... Ты, Нонне, мне сказку ещё какую ни на есть расскажешь... Больно ты мастер сказки говорить, так бы всё тебя и слушал: ты-то рассказываешь, а с души всякий гнев да страх спадает, и легко так на душе... Идёмте же, други любезные...

Он, переваливаясь с ноги на ногу, пошёл через палату в лежащий направо покой.

Блуд и Нонне, переглядываясь между собой, последовали за ним.

— Вот так-то у нас всегда, — покачал головой Варяжко, — поесть да попить, да сказки послушать, другого ничего князь и не знает и княжье дело своё забывает... Что, Зыбата, ведь нам и в самом деле готовиться нужно. Кто их там знает: времени князь не назначал, подзудят его Блуд и Нонне, так он, пожалуй, нежданно-негаданно с места сорвётся да и пустится в поход...