— А Бездна ее знает! — Ааран давно лежал на полу, подстелив мантию.

— Ты бы поднимался уже, Меллоуина за парком догнать нужно и вызвать магистра для переноса.

— Успею, — лениво отозвался оборотень. — Ты слышала, как скрепит левое колесо, м..?

— Не слышала!

— Вот-вот. Соскочит на повороте, извозчику придется повозиться, чтобы на место вернуть.

Вампирша не стала спорить и прикрыла уставшие за ночь глаза.

— Знаешь, а он прав, — протянул неожиданно Хернан.

— Кто прав? — нехотя переспросила Варнаи.

— Гном этот, — оборотень покачивал ногой, — про то, что магистр помогает тем, кто бы без него не выжил.

— А, ты про это, — девушка с хрустом размяла шейные позвонки, — ну вообще да.

— А жаль, — Ааран тяжело вздохнул, — я думал у них чего-то будет.

— У кого?

— Ну у магистра и Найрины. Хорошая она, добрая, чистая, глаза светлые, и внешне все как магистр любит.

Недоуменно вскинув бровь, Хеарин думала сказать, что тут что-то точно будет, уж она-то знала, но решила уточнить заинтересовавший момент:

— А с чего, хвостатый, ты взял, что магианна во вкусе магистра?

Пожав плечами, Хернан ответил:

— Так он в борделе показал, какие нравятся.

— Что? — от удивления вампирша вскочила. — В каком борделе?!

Осознав, что вообще зря сказал, Ааран поднялся, поморщился, и нехотя пояснил:

— В моем клане, когда исполняется четырнадцать лет, оборотень впервые познает женщину. Там обычай такой, древний, отец и старшие члены рода, рассказывают что там и чего, и отводят в место, где оборотень может выбрать женщину и…

Хеарин медленно опустилась обратно на пол, внимательно глядя на оборотня. Хернан повел плечом, словно отгонял что-то назойливое и вообще неприятное, и продолжил:

— А моих всех… вырезали же, — голос его дрогнул.

— И? — почти шепотом спросила девушка.

Адепт Смерти глянул в окно, и продолжил:

— И когда мне исполнилось четырнадцать, я сидел один в комнате, не сказал даже никому. Первый курс, все запуганные, да сама знаешь, тяжело было. А тут еще этот день, и сидишь, вспоминаешь всех, кого уже нет и… — он неожиданно улыбнулся, и продолжил: — И тут вваливается магистр, прошел, сел на кровать, посмотрел на меня, в угол забившегося, и такой:

«А сейчас, Ааранчик, я тебе поведаю, откуда дети берутся!».

— Так… — Хеарин смахнула неизвестно как появившиеся капельки на ресницах, — так мы же размножение видов на первом курсе проходим.

Клыкасто улыбнувшись, оборотень ответил:

— Да, но… но он так рассказывал, ты бы слышала. А потом мы пошли в бордель и сначала до полуночи обсуждали всех имеющихся там женщин, а потом выбрали одну, которая мне действительно понравилась, и… И это была лучшая ночь в моей жизни.

Вампирша подтянула ноги, обняла руками колени и тихо спросила: Я Даже лучше, чем было бы с отцом?

Ааран ответил не сразу, но ответил уверенно:

— Да. Отец и братья любили злые шутки, да и посмеяться надо мной не брезговали, я же последний в семье, щенок был… С магистром все было не так, по-доброму как-то, радостно, и я себя мужчиной чувствовал, смелым, решительным, важным.

Он замолчал, после взглянул на вампиршу и с удивлением понял, что она плачет.

— Хеарин, к Бездне, ты чего?

Торопливо вытерев слезы, адептка Смерти хотела было отмахнуться от вопроса, но вдруг сжав пальцы, тихо ответила:

— Когда девушке в моем клане исполняется двадцать семь, она имеет право появиться на первом балу в честь Тьмы, а я… — она прикусила губу настолько сильно, что капелька крови заскользила по клыку, и это заставило Хеарин опомниться. — А я отверженная, — прошептала девушка. — Отверженная, понимаешь? И мне нечего было мечтать ни о свадьбе, ни о самом грандиозном балу в ДарХашшаре, ни даже о том, что родной отец посмотрит в мою сторону.

Я вообще всегда мечтала, что закончу Школу Искусства Смерти, вернусь и вот тогда он поймет, что его дочь чего-то стоит. Я и в день бала так думала, сидела на лекции и представляла, как вернусь в клан. Как пройду по галерее славы, как… А тут открывается дверь, входит магистр, смотрит на всех так сурово, а затем говорит «Варнаи, пошли платье выбирать, у тебя бал сегодня».

Оборотень улыбнулся, резко встал, подошел, сел рядом с вампиршей, протянул ей чистый платок и тихо спросил:

— И какое было платье?

— Волшебное, — выдохнула адептка Смерти. — Оно и сейчас в шкафу висит светло-синее, в россыпи Сапфиров, и туфельки лежат в коробке, и драгоценности. И я никогда не забуду лицо отца, когда сам принц Хаоса, пригласил меня на первый танец…

— ДарХашшар, это же вообще глушь, — вспомнил Ааран.

— Вот-вот, — девушка улыбнулась. — Мой кинжал теперь висит в галерее славы, а клан ждет возвращения из школы, и больше никто не вспоминает, что я грязная полукровка.