– Лен, сейчас совсем не время для длинных разговоров, – Паутов, прикрыв рот ладонью, отвернулся от соседей по кабине, но увидел за окошком нацеленную на него видеокамеру на штанге и, не зная, куда деваться от ненужных взглядов, втянул голову в плечи.

– Я и не собиралась долго разговаривать, – сказала Лена. – Хотела только сказать тебе кое-что, но не по телефону. Это важно. Я выезжаю к тебе. Где ты будешь минут через двадцать?

– Не смей, – тихо, но твердо ответил он в трубку. – Здесь опасно, это тебе не кино. Я уже вот-вот буду в Кремле, разберусь там с делами, потом позвоню.

Но она сказала, что «тогда» выезжает в Кремль, и сразу дала отбой.

Паутов недовольно выдохнул, попытался обратным звонком дозвониться до Лены, но тщетно, голос оператора сообщил, что абонент не доступен, он вернул телефон Даниле и приложился к фляжке с брусничной настойкой.

Мобильник снова затрезвонил.

Паутов выхватил его из руки Данилы и строго сказал в телефон:

– Так, послушай…

Но продолжать тираду не стал, а вместо этого вернул сотовый Даниле:

– Это тебя.

– Алле, – торопливо сказал Данила в трубку, даже не посмотрев на экранчик, чтобы узнать, кто звонит, ему было слегка неловко, что чей-то звонок перебил разговор Паутова: президент – есть президент.

– Привет. Ты обзавелся секретарем? – услышал он в трубке, и мир вокруг перестал существовать; Данила сразу узнал голос Ксении, голос, которого было достаточно, чтобы заменить собой все остальное на свете.

– Привет, – ответил он после того, как вернул усилием воли свое сердце из горла обратно под ребра и, таким образом, вновь обрел способность говорить.

– Мы тут с Олей вспомнили тебя с твоим другом Витей грешным делом, – Ксения сделала игривое ударение на предпоследнее слово.

Ольга, стоявшая на балконе рядом с Ксенией, как раз уже закончила говорить по мобильнику с Виктором и шепнула Ксении, что все отлично – Витя сейчас на машине где-то недалеко и уже едет к ним, так что, мол, дело за Данилой. Ксения нервно кивнула, дескать, поняла, не мешай говорить, и Ольга шагнула за балконную дверь в комнату, из которой донесся шум включенного телевизора и затем крик писателя Кутыкина: «Оль, ты глянь, что в Москве, оказывается, творится – танки на Тверской».

– Отличные новости, – сказал между тем в телефонную трубку Данила. – А я тебя, Ксюш, не вспоминал. Потому что и не забывал ни на секунду.

– Тоже приятно слышать. И почему не забывал?

– Да тем же грешным делом, – Данила почувствовал себя совершенно свободно, он понял, что настал его звездный час.

Но их разговор прервал громоподобный танковый выстрел. Данила, пребывавший где-то вне реальности, с досадой вернулся к действительности и увидел, как один из белорусских танков в упор подбил гусеницу российского танка, мешавшего ему двигаться, и стал поворачивать башню в сторону грузовика. Астон-Мартин, который в эту минуту значительно опережал грузовик, резко остановился, чтобы развернуться и навести на выстреливший белорусский танк свою следующую ракету, мгновенно показавшуюся из люка на капоте. Однако этого не потребовалось – три других российских танка почти одновременным залповым огнем вывели белоруса из строя. Грузовик, в котором сидел Данила, находился в непосредственной близости от происшедшего, и эта война стала мешать Даниле говорить по телефону. Ксения столкнулась с той же проблемой, потому что кто-то в комнате сделал звук телевизора слишком громким и танковый залп, разразившийся из телевизионных динамиков, заглушил голос Данилы в мобильнике.

– Да тише вы! – крикнули хором Данила и Ксения (Данила – на танки, которые двигались перед грузовиком по улице, а Ксения – в комнату, где ревел телевизор). Танки перестали стрелять, и кто-то в комнате уменьшил звук телевизора, и беседа продолжилась, так что весь мир для двоих собеседников снова сузился и свернулся до их голосов в телефоне.

– А ты уверен, Данила, что мы говорим об одном и том же грешном деле? – сказала Ксения.

– Надеюсь.

– А уверен, что не спешишь с этим делом?

– Спешу?

– Да. Я как-то даже взволновалась.

И надо заметить, она и вправду взволновалась, ей передалось искреннее чувство, с каким Данила говорил с ней. Безошибочным женским чутьем она распознала (в отличие от самого Данилы), что происходит, и сформулировала это мысленно так: «А парень-то по уши запал на меня».

– А! Понял. Ксюш, насчет спешки можешь не волноваться. Ничего серьезного, никаких «выходи за меня замуж», никакой этой современной легкомысленной ерунды, меня интересует только старый добрый секс на почве искренней страсти, – когда Данила говорил это, в его голове мелькнула мысль, которую он оценил бы, если бы был в состоянии оценивать в эту минуту свои мысли, как мысль отчаянно смелую. Мысль, мелькнувшая в его голове, была примерно такая: «Если я считаю, что могу изменить мир, то какого черта я не могу предложить ей выйти за меня замуж?!»

– О, гора с плеч, – Ксения рассмеялась. – Ты меня успокоил. Сразу видно – джентльмен.

– Это ты меня окрыляешь.

– Знаешь, Данила, чистый секс – это действительно немного старомодно. Хотя и романтично.

– Романтично? – уточнил Данила.

– Да. И эротично.

– Ни за что бы не подумал.

– А что ты сейчас делаешь?

– До того, как ты позвонила, спасал… – Данила покосился на Паутова, который тут же воздел глаза небу, – спасал Россию.

– Высокая планка. После такого придется соответствовать самому себе и совершать только эпические поступки. Что еще у тебя в планах?